–Гульмира, к каким выводам удалось прийти в ходе ноябрьского исследования? В статье на одном из казахстанских сайтов говорится о том, что, по данным вашего фонда, убийство Дениса Тена также повлияло на снижение социального оптимизма казахстанцев. Проводили ли вы специальный опрос по поводу убийства Д.Тена или выводы делаются на основе мониторинга соцсетей?

–Мы – профессиональные социологи, и свои выводы строим не на анализе соцсетей, а только в ходе опросов населения. Что касается конкретно убийства Дениса Тена, то такого специального исследования мы не проводили. Видимо, журналисты по своему истолковали мои публичные выступления.

А результаты ноябрьского исследования нашего фонда действительно говорят о снижении уровня социального оптимизма. Подобные выводы сделаны на основе ведущих показателей – оценок материального положения и удовлетворенности жизнью.

Прежде всего, надо заметить, что наши замеры последних трех лет показывают примерно одну и ту же картину доходов подавляющей части казахстанцев: 35% семей имеют совокупный семейный доход в диапазоне от 50 до 100 тыс. тенге, еще 37% – от 101 до 200 тыс. тенге при среднем размере семьи 3,6 – 3,9 человека. То есть, в среднем на одного члена семьи приходится от 12,5 до 50 тыс. тенге в месяц.

Вместе с тем, опрос 2018 года показал значительное снижение (-10%) количества опрошенных, которые оценивают материальное положение своей семьи как среднее. При этом на протяжении последних пяти лет число респондентов, которые считают, что материальное положение их семьи хорошее, остается примерно на одном уровне 37-40%. Не меняется и число тех, кто считает, что их материальное положение плохое (6-8%). В этом году в 4 раза увеличилась доля тех, кто вообще затруднился с оценкой материального положения своей семьи (с 2 до 8%).

Опрос зафиксировал и самый низкий, начиная с 2010 года, показатель удовлетворенности населения своей жизнью – 70%. Тренд на понижение начался в 2015 году (с 81%), и по сравнению с прошлым 2017 годом, показатель удовлетворенности тоже упал. Среди тех, кто не удовлетворен своей жизнью, чаще встречаются представители таких социальных групп, как: горожане, респонденты старше 55 лет, безработные и пенсионеры, члены неполных семей.

Ухудшение оценок материального положения и удовлетворенности жизнью не могло не оказать влияния на уровень социального оптимизма. Ноябрьский опрос показал, что только 42% опрошенных полагают, что через год они будут жить лучше, чем сегодня. Только треть респондентов думает, что они будут жить так же, как сейчас (-6% по сравнению с 2017 годом). Доля тех, кто считает, что будет жить хуже, остается на уровне прошлого года (3%). Вместе с тем, обращает внимание, что каждый пятый затруднился с ответом на вопрос о своем будущем.

Ухудшение оценок материального положения и удовлетворенности жизнью не могло не оказать влияния и на уровень социального оптимизма. Ноябрьский опрос показал, что только 42% опрошенных полагают, что через год они будут жить лучше, чем сегодня. Только треть респондентов думает, что они будут жить так же, как сейчас (-6% по сравнению с 2017 годом). Доля тех, кто считает, что будет жить хуже остается на уровне прошлого года (3%). Вместе с тем, обращает внимание, что каждый пятый затруднился с ответом на вопрос о своем будущем.    

Если проанализировать оценки социального оптимизма за последние 15 лет, то можно заметить, что за этот период было зафиксировано два значительных спада социальных настроений – 2008-2009 годы и 2016-2018. При этом кризис 2008-2009 годов был непродолжительным, и настроения населения сравнительно быстро восстановились до прежнего уровня. А сейчас мы находимся в трехлетнем периоде значительного снижения социального оптимизма, и, возможно, что негативный тренд начинает перерастать в тенденцию.

– Прямо скажем, пессимистичная картина...

– Хотелось бы отметить, что то, что мы видим – это не результаты одного года, просто сейчас произошло накопление всего объема настроений, трендов. На сегодняшние оценки самочувствия и состояния социально-экономической ситуации влияет набор самых разных специфических причин, которые имело место в течение нескольких последних лет.  

Как мы отметили в исследовании, это тенденция последних трех лет, начиная с 2015 года. Последние годы привели к высокому уровню пессимистичных настроений, которые, как мы думаем, в 2019 году будут еще хуже.

Потому что, если не было хорошего анализа причин падения настроения у населения (даже некоторое повышение зарплат, которое состоится в 2019 году, не в состоянии остановить такого рода процессы), коррекции этих факторов, то и тенденция в сторону негативизации может иметь дальнейшее развитие. Невозможно разрешить ситуацию каким-то одним путем – полумерами, небольшим повышением зарплат или понижением коммунальных тарифов. А кардинальные изменения в политике, когда бы нам сказали: нет-нет, мы передумали, мы хотим делиться с вами – такое маловероятно. Поэтому считаю, что депрессивные социальные настроения будут усиливаться. В том числе этому будут способствовать дополнительные налоги, ЕСП и другие нововведения. Получается, что государство хочет поправить свои дела за счет населения.

– В соцсетях молодые люди нередко пишут о том, что «в Казахстане ловить нечего». Миграционные настроения сильно выросли за последний год?

–У меня нет данных – сколько человек, и какого возраста уезжают, в том числе в рамках трудовой миграции. Вообще, данных по трудовой миграции в Казахстане вы не найдете, потому что статистика сделана таким образом. Население разделяется на следующие категории: 0-16 лет – нетрудоспособное, 16-62 года – трудоспособное население, и старше 62 лет – нетрудоспособные. Поэтому, согласно статистике, у нас вся масса населения не вовлекается в миграционные процессы.

Миграция же среди молодежи носит зачастую образовательный характер, многие едут учиться в Россию. Думаю, что в миграции молодежи нет прямой связи между социальными настроениями, потому что молодое население достаточно оптимистично. Вместе с тем, пессимисты просто считают, что казахстанское образование недостаточно хорошее. Считаю, что миграционные настроения – это больше поведение родителей, которые и финансируют переезд, поездку на учебу, нежели самой молодежи.  

– Учитывая падение уровня социального оптимизма можно ли говорить о том, что программа духовного возрождения «Рухани жангыру» и другие идеологические проекты не имеют пока должного эффекта?

– Да, конечно. Исторические программы, обращенные в прошлое, направленные на архаику, в основном, на идентичность работают. А идентичность, это конечно – важная составляющая мировоззрения, но если говорить о планах (а социальный оптимизм больше зависит от прогнозов, направлен на перспективу, на то, как жить в будущем), то такие программы не оказывают большого влияния. Потому что в мире есть много наций, у которых было великое прошлое, но это вовсе не значит, что у них великое настоящее и тем более великое будущее.      

– Казахстан живет в ожидании досрочных президентских выборов. Ваш прогноз: состоятся ли они в 2019 г. и как население будет вовлекаться в выборы, при его аполитичности?

– На президентских выборах официальная явка всегда бывает достаточно высокой. Посещает их, как правило, большинство – больше 50 % населения. Население наше с удовольствием ходит на президентские выборы, по разным причинам.

Да, считаю, что выборы должны состояться. Если действует такая логика, что надо провести выборы побыстрее, пока социально-экономическая ситуация не ухудшилась, а именно такая логика всегда и была, то выборы надо делать как можно быстрее. Наверное, в феврале-марте 2019 года попытаются выборы провести. Это неплохое время, начало года, если еще пару популистских решений социального плана обнародовать, то выборы пройдут успешно. Если же власти чувствуют себя уверенно, то могут провести выборы и позже.  

Впрочем, в настроениях есть и такой фактор, как сезонность. Зимой, осенью – настроения падают, а летом-весной, когда теплеет, настроение людей закономерно улучшается.

– Социологи всегда выступают в роли опрашивающих. А давайте мы спросим у социолога: каково Ваше социальное самочувствие? И насколько Вы удовлетворены своей жизнью?

– До этого взрыва интереса к моей деятельности я чувствовала себя хорошо и спокойно! (смеется). Меня интересует феномен активного цитирования моих данных о пессимистичном настрое казахстанцев. Это случилось потому, что настроения, которые выявили наши социологи и настроения, которые высказываются в Фэйсбуке, они совпали. Ведь до этого я всегда говорила о том, что настроение у нас стабильное, поддержка власти сравнительно хорошая, и вот такие данные особо не распространялись! Такая чрезмерная активность распространения наших данных даже немножко пугает. А вдруг, я ошибаюсь? Спросите у других социологов. Думается, что фэйсбучная аудитория жаждала критики, и она ее получила.

А если серьезно, на самом деле мы, наша организация, уже третий год чувствуем, как у нас уменьшается число заказов, проводимых тендеров. Мы видим, как идет перераспределение ресурсов, их концентрация. На фоне других мы порой выглядим лучше, но если нас заметили только потому, что нет других исследователей-социологов, то я не думаю, что это комплимент.