То, что осталось - это не журналистика.

Сегодня автор скандального поста в Фейсбуке живет в ожидании интервью в миграционной службе США на получение статуса политического убежища.

- Перед тем, как уехать в США, со мной случилось примерно то же самое, что и с одним очень известным в Казахстане журналистом, - рассказывает он. - Сотрудники спецслужб всячески к нему подмазывались и подкатывали с предложением сотрудничать, а он каждый раз жестко отвечал им, что поскольку они находятся на диаметрально разных полюсах, то никогда не сядет с ними даже за один стол. Я знаю коллег, которые менее щепетильны в этом вопросе. Но им, наверное, деваться некуда. Спецслужбы, имея специальную подготовку, знают, на какие кнопочки надавить. Когда стали выходить на меня, я понял, что так просто в покое меня они все равно не оставят. Я не сказал ни да, ни нет: тянул время, надеясь, что забудут. Но – увы! Не на тех нарвался. В это время меня уже вызывали на допросы в антикоррупционное бюро. Там угрожали, что посадят за лжесвидетельство. Я не совсем понимал, что они имеют в виду, но знал, что доказывать им, что не нарушал законодательство, бесполезно. Все же знают, как примитивно работает наша правоохранительная система: запугать, посадить - и человек подпишет любые бумаги. Проходить через это не хотелось, я не герой в этом смысле. С другой стороны, понимал, что антикоррупционное бюро меня посадит, а товарищи из КНБ как бы договорятся со следователями из бюро: меня освободят, а потом скажут - вот видишь, мы же о тебе позаботились, теперь давай с нами.

Как справиться с этой задачкой? Решил, что нужно просто обрезать это все одним махом, - уехать. Приняв решение за одну ночь, купил билет, зашел домой и сообщил жене, что через четыре часа у меня самолет. Она уже внутренне готова была к этому: шла тотальная слежка за квартирой, прослушка и все прочее. Я тогда кожей почувствовал, каково было людям в 37-ом – ожидание и страх, а терять мне было нечего: никаких перспектив с профессиональной точки зрения в Казахстане уже не видел. И сам я тоже в этом виноват. Идя каждый день на какие-то сделки с властями, мы уступали сантиметр за сантиметром в газетах, секунды за секундой в телеэфире. То, что осталось, это уже давно не журналистика. Некоторые сами себя успокаивают, что продолжают работать несмотря ни на что. Но это уже не работа, ребята. Вы теперь обслуживаете интересы некоторых людей, не зная, какие цели они преследуют. Я понимаю, что сейчас идет большая политическая игра за пост номер один в Казахстане и в этой драке журналисты даже не пешки, а расходный материал. В делах и Матаева, и Габдуллина, и Мамая, и Асипова с разными, казалось бы, мотивами, причина одна - запрет на занятия журналистской деятельностью. Вот это, собственно говоря, и все, чего добивается власть.

И когда мне в спину кричат «предатель», то интересно было бы узнать, а что именно я предал? Вот это все, что сейчас в Казахстане происходит? А почему я должен, извините, проявлять какую-то верность и преданность происходящему, если мне, как журналисту, заниматься абсолютно нечем в Казахстане? Вот, собственно говоря, и все мотивы, побудившие меня на отъезд.

Единственная виза, стоявшая в моем паспорте, - была американская. Поэтому я полетел в Нью-Йорк и уже здесь начал искать знакомых и друзей. Пока ждал семью, никому в Казахстане, даже коллегам из своей редакции, не говорил, где нахожусь. Если честно, то карательной правоохранительной системе Казахстана удалось создать атмосферу всеобщего недоверия друг к другу. Например, в офисе президента фонда защиты слова «Адил соз» Тамары Калеевой я обсуждаю вопрос, как написать открытое письмо от имени общественности в защиту Бигельды Габдуллина. Выхожу оттуда - и буквально через десять минут звонят из антикоррупционного бюро, чтобы детально пересказать то, о чем только что шел разговор. То же самое касалось и офиса портала «Радиоточка», редактором которой я был. Никто не исключал возможности, что, может быть, кто-то среди сотрудников занимается доносительством. Поэтому какие-то разговоры внутри офиса не велись. Но даже то, что обсуждалось во время перекуров на балконе, следователи из антикоррупционного бюро пересказывали мне. При этом они интерпретировали мои слова так, как удобно им. Им не надо было никаких причин или правонарушений с моей стороны. Они просто называли белое черным и все вели к тому, чтобы сделать так, как это произошло с Габдуллиным, Матаевым, а сейчас происходит с ребятами из «Рателя».

Почему так происходит в нашей стране? Это такая не то чтобы загадка, но это то, что никак не может вдохновлять. Живя уже в Америке, я в какой-то момент поймал себя на том, что перестал интересоваться тем, что происходит или обсуждается в Казахстане. Есть, конечно, разные объяснения, но мне кажется, из-за того, что все сведено до примитивизма. Скучно…

Страсти по языку

- А сегодня вы чем занимаетесь?

- Я сейчас, конечно, подтягиваю по мере возможности свой английский, но в 47 лет заниматься журналистикой на другом языке, - это уже из области фантастики. Мне, правда, предлагают разные варианты, связанные с Казахстаном, и я кое-что уже начал делать, но если честно, не совсем уверен, а надо ли это вообще моим соотечественникам? После того, как в казахстанском сегменте Фейсбука разгорелись страсти по казахскому языку, я просто перестал туда заходить. Такое мракобесие уже за пределами моего понимания.

 - Вы имеете в виду гражданина Турции, который выступил в защиту казахского?

- Он выступил не в защиту казахского, а просто спровоцировал скандал, который обнажил все болевые точки казахстанского общества. Своим ребятам в редакции «Радиоточки» я всегда говорил, что казахоязычная среда очень опасная. Регулярно общаясь со своими родственниками в аулах, я вижу, как изменилось их отношение к русскому языку. Даже на меня они смотрят косо, потому что я работал в основном в русскоязычных изданиях. И сейчас вопрос с русским языком будет использоваться в качестве инструмента давления. Его возьмет на вооружение одна из политических группировок, если уже не взяла. Скорее всего, все, что мы видели в соцсетях в ситуации с тем турком, это элемент этой борьбы: людей будут сталкивать лбами по национальному признаку в том числе.

Казахский язык развивать, безусловно, надо. Но за 27 лет наша власть не удосужилась создать хоть какие-то условия для того, чтобы люди овладевали им. В США, к примеру, для этого есть и платные, и бесплатные курсы. Как только мы обустроились в Нью-Йорке, пришло письмо из школы, где учится мой младший сын, - нам с женой предлагали по воскресеньям посещать курсы английского языка. В семи минутах ходьбы от дома, где мы живем, есть библиотека, где тоже есть бесплатные курсы для мигрантов. Есть ли возможность в Казахстане прийти в любую школу и записаться на курсы казахского языка? Я не уверен. И не сказать ведь, что в США без английского никак. Допустим, когда я пришел сдавать тест на водительские права, то тесты были на десятке языков – русском, испанском, английском, китайском…. То же самое и при овладении некоторыми специальностями, которые требуют лицензирования: профессиональные тесты можно сдавать не только на английском языке. Та многонациональность, которой Казахстан, точнее, официальная Астана все время кичится, не есть нечто уникальное в мировой практике. Таких стран много. США – наглядный тому пример, а в Нью-Йорке вообще каждый говорят на своем языке, но при этом есть английский, на котором люди разных национальностей общаются между собой. И каждый народ сохраняет при этом и свою собственную культурную идентичность.

Недавно я наткнулся на заметку, где описан случай, когда один адвокат возмутился, что сотрудник ресторана общался с двумя другими клиентами на испанском языке. Он высказал предположение, что содержит на свои налоги этих «нелегалов». Сейчас на этого адвоката в соцсетях идет большое давление со стороны общественности. Думаю, ему придется отвечать за свои слова, потому что в том коротком спиче он допустил кучу глупостей, в том числе и с точки зрения юридической. Если эти ребята находятся здесь нелегально, то они ни на какую помощь со стороны государства рассчитывать не могут, то есть адвокат из своих налогов ничего им не оплачивает. Если он этого не знает, то стоит вопрос об его профессиональной пригодности. А в Казахстане люди буквально брызжут злобой друг на друга. И ничего - другие их даже поддерживают, а здесь такие вещи недопустимы.

Ну а что касается зарабатывания на хлеб насущный, то здесь я работаю в carservice – службе машин по вызову. Этот бизнес доходен в Нью-Йорке, потому что иметь здесь свой автомобиль – это роскошь. Большая проблема с парковками, особенно на Манхэттене. Поэтому многие жители города пользуются услугами такси, его можно вызвать по телефону, но можно и остановить на улице.

У меня появились знакомые, которые занимаются грузоперевозками на больших траках. Многие из них выкупают свои машины и становятся типа индивидуальных предпринимателей. Есть, конечно, большие компании по грузоперевозкам типа занимающейся доставкой почты Fedex. Но у них настолько огромные объемы перевозок, что они отдают свои подряды вот таким маленьким компаниям. То же самое касается ресторанного бизнеса и индустрии красоты.

Работы здесь много, но надо пахать. Есть много стран, например, в Европе, где к людям относятся по-другому. Обеденный перерыв длится бог знает сколько времени, в Штатах этого нет, я не говорю, что это хорошо, но к этому надо быть готовым. В доме, который мы сейчас арендуем, в прошлом году жила молодая семья из Астаны. Они были серьезно настроены начать здесь свой бизнес, но как только столкнулись с трудностями, - дали ход назад. В Казахстане ведь многие вещи делаются проще и быстрее из-за того, что можно обойти правила, в США это не прокатывает. А парень, глава семейства, хотел открыть здесь такую же клинику, какая у него есть в Астане. Но ему сказали, что для этого у него должна быть лицензия врача, а чтобы получить ее, надо еще раз пойти учиться. То же самое касается строительной сферы, общепита и других сфер: чтобы получить лицензию, нужно приложить усилия. Это то, к чему парень не был готов. Когда он рассказывал в Фейсбуке, почему возвращается на родину, об истинных причинах, естественно, умолчал. Это, конечно, его дело, но когда мы говорим об адаптации, нужно понимать, что здесь никто никого не ждет с распростертыми объятиями.

- А как у вас проходила адаптация?

- Смотря, что понимать под этим словом. Для меня адаптация – это знание законов и правил, по которым живет страна или штат внутри нее. Недавно один наш соотечественник по незнанию оказался в штате Невада. Когда Казахстан распространил по всему миру очередной список тех, кого он разыскивает, то выяснилось, что парню инкриминируют статью «терроризм» за участие в земельных митингах весной 2016 года, хотя с позиции здравого смысла это полный бред. Человек ведь, участвуя в митингах, просто реализовывал свое право на свободу слова и высказываний. Но поскольку прозвучало это страшное слово «терроризм», полиция штата Невада тут же отреагировала и быстренько его арестовала. Сейчас он сидит под домашним арестом с отслеживающим браслетом. Суды этого штата не готовы рассматривать подобного рода дела, поэтому процесс над ним будет проходить в Калифорнии. Каким же местом это надо было думать, чтобы податься в Неваду, где даже в судах о мигрантах едва слышали? Это вот пример того, чем обернулось непонимание нюансов США.

Я тоже особо не вдумывался, когда слышал, что у каждого штата свои законы, но меня сам бог привел в штат Нью-Йорк, который позиционирует себя как убежище для политэмигрантов. Здешний губернатор большинство инициатив президента Трампа просто игнорирует. Он подписал закон, который запрещает сотрудникам правоохранительных органов штата интересоваться у людей их миграционным статусом и проверять визы. Для этого есть федеральная миграционная служба. Даже работодателям нельзя задавать вопрос, на каком основании человек находится в США, если у того есть разрешение на работу.

Бешпармак, казы и баурсаки

- Есть ли мысли вернуться когда-нибудь обратно?

- Это очень сложный вопрос, он касается общего психо-эмоционального фона в Казахстане. Мне кажется, что на родине мало что изменится при моей жизни. К чему сейчас движется страна? Поскольку я всегда был в курсе того, что происходит в политической жизни Казахстана, картина мне более или менее понятна - верхушка Казахстана ведет ее к своему персональному светлому будущему. Все граждане страны для них – так, расходный материал, рабы. Как бы кто-то не зыркал грозно на подчиненных, все прекрасно понимают, что главная работа не в том, чтобы проявлять заботу о народе.

Я вижу, какие усилия предпринимает наша оппозиция, но находясь за границей, воздействовать на что-то внутри Казахстан достаточно проблематично. Особенно, если сами граждане совершенно не изъявляют желания что-то менять в своей жизни. Многие уехали из страны. Я это сужу по своему школьному и студенческому альбому. Половина тех, с кем учился, давным-давно за границей. А из тех, кто остался, половина сидит на чемоданах. И ведь уехали-то самые умные, те, кого можно называть лидерами. И вот когда таких все меньше и меньше, остается те, кем легко управлять. В этом смысле куда возвращаться-то? В эту серую массу? А зачем?

- Вам до сих пор некоторые соотечественники не могут простить фразу «казахи надоели до рвоты»…

- Большинство обзывательных комментариев под тем постом, который я сделал сразу после отъезда, - писали проплаченные тролли. Я серьезно к ним не отношусь. Тем ребятам, которых лично знаю, и которые тоже были недовольны, пытался отвечать, потом понял, что это бессмысленное занятие. Если они до сих пор не понимают, что в Казахстане происходит, то это их беда. Я, к сожалению или к счастью, не вижу там ни-че-го на перспективу! Есть отдельные случаи, которые происходят в Казахстане вопреки, а в целом каждый год одно и то же - в областях затапливает целые районы, чиновники воруют, а людям всё пофиг.

Все те, кто критиковал меня в своих комментариях, конечно, предпочли бы, чтобы я пошел в тюрьму или бы поборолся, как это сделали Габдуллин и Матаев. Но у меня вопрос к этим ребятам: а вы сами-то готовы пойти на это вместо них или меня? Быть героем для людей, для которых я ничего не значу, - какой в этом смысл? Я смотрю на Гульжан Ергалиеву. Сколько раз громили ее редакцию, но ничего ведь не меняется. Кто вышел в ее защиту, кроме нескольких человек из ближайшего окружения? В Казахстане нет единого народа в виде единого организма. И зачем мне тогда обижаться, что эти люди, которые каждый сам по себе, что-то обо мне говорят? Когда я говорил, что они надоели мне до рвоты, я имел в виду именно вот это тупое непонимание простых правил жизни: нельзя воровать, за этим нет перспективы. Ждать, когда придет какой-то лидер и поведет всех на баррикады, тоже глупо. Все, чего я ожидал от своих сограждан, – чтобы они, организовавшись, выбрали себе хотя бы председателя КСК. Но нет, они будут сидеть в ФБ и ныть о том, что нет горячей воды. А пойти заняться реальной демократией, которая дана им по закону, никто не хочет. Почему у нас люди не хотят ничего менять? Потому что всех запугали. Верите или нет, но когда в Нью-Йорке я вижу полицейских, внутренне вздрагиваю и напрягаюсь. Эту привычку – ожидать от них все, что угодно, но только не защиты - я привез из Казахстана. Когда я поделился этим со здешними коллегами, они сказали, что тоже проходили через это. Но я-то уехал, а другие остались прозябать в страхе. А на что способны запуганные? Да на любую подлость и предательство, а вот быть вместе боятся. Даже находясь здесь, в Нью-Йорке, я вижу, что нет ничего такого, что нас, казахов, объединило бы. Культурные ценности? Какие? Нравственные? Опять же – какие? Бешпармак, казы и баурсаки? Сейчас перед казахами вообще стоит очень серьезный вопрос: кто мы в мире? А вот, к примеру, у братьев-узбеков, мне кажется, есть шансы построить что-то нормальное. Я это вижу по тому, как живет здесь их диаспора – традиционной махаллей. Еврейская диаспора тоже как единый организм. У них есть даже что-то вроде наших акиматов. Та же самая высокая самоорганизация наблюдается и у китайцев.

Разобщенность - вот это я и имел ввиду, когда сказал, что казахи надоели мне до рвоты. А то, что кто-то там обидится на меня - так я не для этого писал, чтобы потом переживать, кто что-то обо мне подумает.

Наша страна мне сейчас напоминает футбольный стадион, на котором играют все, кроме самих казахов. Вопрос о том, кто будет следующим президентом Казахстана, я уверен, будет решаться в Москве, в Пекине - где угодно, но только не на избирательных участках.

Когда-то давным-давно, лет 20 назад, коммунист из абдильдинской партии пошутил, что граница между Россией и Китаем пройдет по той нефтяной трубе, которую китайцы построили из Западного Казахстана себе в Китай. А Казахстана, как государства, на карте мира не будет. Похоже, все к тому и идет, если китайские компании в Актюбинской области заставляют работающих у них казахов начинать день с пения гимна Китая. Со стороны властей это самое настоящее предательство своего народа.

Недавно я прочел проект закона, который подготовили ребята из Загранбюро казахстанской оппозиции о люстрации после смены власти правоохранительных органов, полиции, судов, прокуратуры, КНБ, депутатов, бывших министров и их замов: те должны доказать свою непричастность к нарушениям законов, особенно в части прав человека. Я спросил разработчиков, представляют ли они, чем это грозит? В Казахстане ведь не осталось ни одного человека, который не был бы так или иначе связан с коррупцией. Как быть с коррумпированным сознанием граждан? Кто придет на место выгнанных? Как в Грузии – молодежь? Но наша молодежь не торопится быть не похожей на отцов. Накануне моего отъезда 20-летний друг моего сына поступил на стажировку в прокуратуру. Когда я его спросил, как ему там, он откровенно сказал, что это «очень грязный бизнес». Этот парень прекрасно понял, чем на самом деле занимается прокуратура. Но думаете, он ушел оттуда? Да нет же, паренек продолжает дружить с прокурорскими и полицейскими в расчете на то, что его когда-нибудь возьмут туда на работу. Он уже усвоил правило – если ты при власти, у тебя будет все. Вот такое у нас выросло молодое поколение.

- А что, в других странах СНГ лучше?

- В России всё то же самое, только в больших, угрожающих масштабах. Мы не просто их зеркальное отражение, мы зависим от них. Это же ненормально, когда здравые умы говорят, что в Казахстане нужно вводить двойные стандарты вооружения - не только российского, но и западного, чтобы не зависеть полностью от России. Когда Имангали Тасмагамбетов стал министром обороны, артиллеристы доложили, что у них снарядов на три дня войны. А самый прикол – все эти снаряды производятся в России. И если соседи вдруг затеют военную экспансию против Казахстана, то они всего-навсего просто прекратят подачу этих снарядов. Вот такая у нас независимость…