Какие политические бонусы получит Казахстан от переговоров по Сирии, что ждут участники процесса от этого мероприятия и почему Астана, а не Женева? На эти и другие вопросы новостного агентства Sputnik (http://ru.sputniknews.kz) отвечает казахстанский политолог, заместитель директора Казахстанского института стратегических исследований (КИСИ), доктор политических наук Санат КУШКУМБАЕВ.

– Санат Кайрслямович, ранее неоднократно в сети появлялась информация о возможном приглашении на переговоры в Астане представителей команды Дональда Трампа. Как вы считаете – насколько зависит успех переговоров по Сирии от того, прибудут ли они на нашу политическую диалоговую площадку?

— Это, прежде всего, следует рассматривать как политический жест со стороны России, Турции в сторону новой администрации США, которая приступает к обязанностям. Это попытка вовлечь их в конструктивные переговоры. Но исход переговоров от этого никак не зависит.

– Но США являются значимым игроком в этой ситуации…

— Да, это значимый игрок, безусловно. Если говорить в узком смысле, есть две договаривающиеся стороны. Это сирийские переговоры – оппозиции вооруженной и сирийского правительства. Безусловно, фактор США очень значим. Но именно в контексте переговоров в Астане – это несущественно.

– А какая роль отводится представителям России и Турции на этих переговорах, если это “сирийские переговоры” в первую очередь?

— Это стороны, имеющие влияние на стороны сирийского конфликта. Россия, Иран поддерживают правительство Ассада, у Сирии с Турцией самая протяженная граница. Как они повлияют на их партнеров – это важно.

– У России и Турции роль “модераторов”?

— Они лишь те, кто помогает, продвигает, стимулирует переговорный процесс.

– Теоретически, если команда Трампа прибудет в Астану… Может ли оказаться это явным признаком размежевания США и Европы по вопросу Сирии?

— Не думаю. Но сейчас говорить об этом преждевременно.

– Точной информации о переговорах не очень много. И так уж получается, что из российских, а иногда и зарубежных источников мы получаем больше конкретики о переговорах в Астане, чем от наших официальных ведомств. С чем это связано, на ваш взгляд? Указывает ли это нашу скромную политическую роль в переговорах, либо такая лаконичность может быть связана с вопросами безопасности?

— Осторожность казахстанских политиков связана, прежде всего, с тем, что Казахстан здесь выступает в роли “честного брокера” – мы предоставляем площадку, для нас важен сам диалог политический, дипломатический. А уже результат – дело самих договаривающихся сторон. Наше влияние очень ограничено. Мы предоставляем нейтральную, взаимоприемлемую для сторон площадку.

– Недавно экс-министр финансов Зейнулла Какимжанов высказался в соцсетях – и его точку зрения можно считать интересной – о том, что Путину выгодны переговоры по Сирии в Астане с ракурса политического знака: якобы переговоры проходят без участия Запада. Как вам такая версия?

— Вы сами себе противоречите. Если приглашается новая администрация Трампа, то уже Запад участвует… Потом, не стоит преувеличивать те двусторонние, многосторонние противоречия, которые существуют у России с Западом, у Турции с Европой и США. Это разные вещи. Сирийский кейс – многослойный пирог, и заинтересованность Запада не меньшая в том, чтобы купировать сам кризис, поставить его на траекторию нормализации. Сам кризис с беженцами уже показателен. Стороны хотя и по-разному видят выходы из кризиса, но в целом общая финальная точка близка (по взглядам. – прим. ред.) – это прекращение огня, диалог, возможность использования больше дипломатических методов, а не военных.

– Зачем Казахстану переговоры по Сирии? И зачем переговорам по Сирии Казахстан?

— С этой точки зрения – зачем швейцарской Женеве нужны эти переговоры?

– Женева это традиционная мировая диалоговая площадка…

— В данном случае, Казахстан тоже позиционирует себя так. Его миротворческие усилия связаны не только с сирийским кейсом. Можно вспомнить переговоры по иранскому ядерному досье – два раунда было в Алматы, они тоже сыграли свою положительную роль в нормализации ситуации.

Просто абстрагироваться и считать, что мы очень далеко географически, мало связаны с проблемой – это страусиная политика. Казахстан проводит проактивную политику на международной арене. И, естественно, миротворчество – это важно не только с точки зрения репутации, имиджа, но и с точки зрения прагматических интересов вообще: сирийский кризис негативно влияет на всю атмосферу международных отношений, отравляет отношения не только между региональными державами, но и мировыми грандами. Сколько усилий прилагает Россия, США, Иран, европейские страны…

Говорить, что это не носит практического значения – не верно. Снижение конфликтности – это уже большой вклад в дело международной стабилизации. В этом плане, это важная миссия. Астана не может быть в стороне от этого процесса.

– Вы сказали, что сирийский вопрос отравляет отношения между странами. Но разве сирийский вопрос не является точкой выхода ранее испорченных отношений держав в постоянной международной политической борьбе?

— Дело в том, что история сирийского кризиса – это не только 2011 год, начало гражданской войны, масштабных разрушений. Он имеет большую историю. Это история и самого создания сирийского государства. Это история и межконфессиональных отношений на Ближнем Востоке. В сирийском фокусе проецируются многие региональные, ближневосточные проблемы. Это отношения на этническом, конфессиональном уровне, это конфликт между европеизированными элитами и традиционалистами… разные вещи. Там многослойный пирог, имеющий большой исторический бэкграунд.

– Во время женевский переговоров по Сирии была интересная проблема. Сирийская война – война восточная. Там хватает кому против кого дружить. Какое-то время даже была дискуссия: какое движение должно представлять так называемую “сирийскую оппозицию”. Как думаете, удастся решить этот вопрос на переговорах в Астане и делегаты каких сил должны оппозицию эту представлять? Мы же понимаем, что этот заезженный термин удобен в публикациях, но может помешать реальному делу…

— Вопрос правомерен. Не стоит завышенные ожидания возлагать на переговоры в Астане. Во-вторых, оппонирующие официальному Дамаску силы представляют различные группировки, поэтому нельзя сказать, что все они могут быть представлены на одной платформе, в рамках одной организации… Они объединены общей целью – свергнуть режим Башара Асада. Но при этом они и между собой ладят далеко не все.

– И как же удастся, на ваш взгляд, решить эту проблему в Астане?

— Неправильный вопрос. Основная цель переговоров в Астане – прекращение огня между сторонами и не ставится вопрос, да и нет такой цели для Дамаска и другими сторонами, чтобы в какое-то агрегатное состояние всю оппозицию столкнуть. Это уже вопрос к ним самим – как они сами себя будут позиционировать, смогут ли договориться и так далее. Такой задачи на предстоящей астанинской встрече не стоит. Речь идет о конкретных вещах – вроде прекращения огня.

– Но кто с кем должен договариваться? Делегаты каких сил должны представлять эту оппозицию?

— Обобщенная группа сил, которая вовлечена в переговорный процесс. Если стороны смогут договориться, то это будет правительство Сирии с одной стороны, и представители этих группировок, разрозненных сил с другой – и там не будет одного человека, ставящего подпись.

– Зависит ли успех астанинских переговоров по Сирии от стремления к наиболее широкой представленности всех задействованных в конфликте сторон?

— Сложно сказать, что все противоборствующие группы официальным властям будут представлены на переговорах в Астане. Вот в чем вопрос. Тех, кто приедут, захотят, проявят политическую волю – те там и будут.

– Недавно секретарь сирийского движения “Народная дипломатия” Махмут аль-Афанди заявил, что их представители приедут неофициально, да и о представителях других сил он сказал то же самое – есть вероятность неофициального визита с целью понять, что их ожидает в Женеве на предстоящих переговорах. Эти переговоры по Сирии будут ли результативны в таком случае?

— Даже участие в качестве наблюдателей – уже вовлечение в диалоговый механизм, политический и дипломатический. Это уже сам по себе позитивный шаг. Но я повторюсь: Астане принципиально важен сам политический диалог. И если стороны хотя бы на маленький шажок будут ближе к такому варианту – это уже позитивный “выхлоп”.

Опять же, это дело самих договаривающихся сторон – пути компромисса… Даже в случае небольшого результата на этой встрече сам факт диалога позитивен. Люди ведут дебаты, а не стреляют друг в друга. Астанинская платформа – не замена женевской. Она является важным промежуточным звеном, индикатором. Если будут определенные договоренности будут достигнуты, в Женеве продолжится этот диалог.

– Кстати, вы подняли интересную проблему. Встречи в Астане и в Женеве – это два переговорных процесса, или, по сути, один – ведь предмет дискуссии тождествен?

— В целом, естественно, предмет один. Просто они используют разные инструменты, платформы – Астана, Женева – не важно. Это площадки, цель одна.

– Является ли создание астанинской площадки попыткой организации альтернативного переговорного процесса, если уж мы говорим о Женеве?

— Нет, это не альтернатива.

– А зачем вообще переговоры в Астане нужны Москве?

— Это нейтральная площадка. Россия и Турция вовлечены в сирийский кризис. Швейцария не вовлечена, Казахстан не вовлечен. Стороны должны доверять нейтральности той или иной площадки.

– То есть, можно сказать, что Казахстан – региональная Швейцария?

— Можно сказать, что это одна из политических столиц, которая стала местом переговоров. Не впервые, кстати говоря.

– Какие политические баллы получит Астана в случае успеха переговоров?

— Безусловно, усиливается международная позиция Казахстана, не только репутационная. Учитывайте еще и то, что на ближайшие два года мы — непостоянные члены Совета безопасности ООН. То есть, это вклад в международную разрядку напряженности.

Пусть это заезженные слова, но их периодически необходимо подтверждать. Это то, ради чего создавалась ООН, то, ради чего предпринимаются миротворческие усилия Казахстана. Вклад нашей страны в мир и стабильность.

Репутация, конечно, важна. Но в данной ситуации все-таки гораздо важнее, чтобы диалог противоборствующих сторон на межсирийских переговорах в Астане состоялся, огонь между ними был прекращен и чтобы на многострадальной земле Сирии установилось относительное перемирие, а у населения появилась хоть бы какая-то надежда на прекращение этой бессмысленной и жестокой войны.