В послании Президента народу, которое сейчас активно разъясняется чиновниками всех рангов (будто народ сам понять не в состоянии) обозначена тема третьей модернизации. Чтобы понять, что это такое, давайте разберемся с двумя предыдущими. Как они преподносятся?

После первой и второй

Первая состоялась, когда мы от плановой экономики перешли к рыночной, вторая началась с принятием Стратегии-2030. Такая историческая классификация – вопрос далеко не бесспорный. С первой модернизацией все вроде понятно. Плановую экономику мы, действительно, сломали. Но вот удалось ли построить рыночную?

Государство продолжает доминировать в экономике, причем не только в сфере естественных монополий. От него, по сути, зависит все – от распределения кредитных ресурсов до формирования рынков сбыта. Это уже не плановая экономика, но еще и не рыночная, а скорее, отдельная форма – государственный капитализм.

По сути, это признается и в нынешнем послании, в котором ставится задача уменьшения доли государства в экономике и дерегулирования частного бизнеса. При этом делается откровенный вывод, что «существующая регулятивная нагрузка на бизнес несовместима с задачей создания новой модели роста». Иными словами, по некоторым аспектам мы недалеко ушли от планового хозяйства.

Со второй модернизацией еще сложнее. Да, после проведения рыночных реформ Казахстан встал на путь экономического роста, который длится уже почти два десятилетия. Но вызывает сомнения, что этому помогли кардинальные качественные изменения экономики. Ее структура какой была, такой и осталась – с доминированием нефтегазовой и металлургической отраслей. Рост цен на нефть и металлы обернулся длительным экономическим ростом, которому не помешала консервация таких застарелых проблем, как технологическая и управленческая отсталость, низкая производительность труда.

И это также признается в нынешнем послании. В нем констатируется, что «горно-металлургический и нефтегазовый комплексы страны должны сохранить свое стратегическое значение для устойчивости экономического роста». Ну а как отрицать, что нам не удалось слезть с «сырьевой иглы», если по итогам прошлого года на нефть, газ, уран и металлы пришлось более 90% экспорта?

Фактически, третья модернизация Казахстана представляет собой устранение недоделок предыдущих двух модернизаций. Сейчас, когда сырьевые цены стали умеренными, и глобальная конкуренция серьезно поджимает, мы уже не можем позволить себе перегруженную государственным присутствием нефтезависимую экономику.

Вернуться к сохе

Главная ценность послания не в модернизации – неважно, какой по счету – а в том, что в нем, наконец-то, поставлен вопрос о необходимости новой модели экономического роста. Этот вопрос, очевидный, как минимум, еще с 2008 года, все это время избегался правительством, рассчитывающим или на рост нефтяных цен, или на деньги нефтяного резерва.

Теперь Казахстан все же официально задался вопросом – за счет чего жить дальше? Нефть никуда не денется, она будет продолжать кормить страну, но для повышения уровня жизни населения этого недостаточно. Рост численности населения уже начал превышать рост ВВП, что означает смену курса от богатства к бедности.

В послании предлагается в качестве главной меры технологическая модернизация, принятие так называемой «Национальной технологической инициативы». В том, что такой документ будет разработан и принят, нет никаких сомнений – красивые документы наши чиновники штамповать научились. Однако в реалистичность планов по созданию новых «цифровых» отраслей верится с трудом. Все же для этого нужен определенный задел, прежде всего, кадровый.

Более вероятными выглядят те пункты послания, которые касаются выбора новых драйверов роста из уже существующих традиционных отраслей. Одна из них - сельское хозяйство. Это выглядит вполне логично, поскольку подкреплено и реальными ресурсами, и практической деятельностью.

В 2016 году сельское хозяйство стало лидером и по росту объемов производства – 5,5%, и по темпам привлечения инвестиции – на 47%. Правда, рост аграрного производства связан с хорошим урожаем зерновых, тогда как рост в животноводстве не дотянул и до 3%.

Остановить побег из аула

Важнейшее преимущество сельского хозяйства перед нефтянкой заключается в том, что оно имеет многократно больший социальный эффект и лучше распределяет полученную прибыль. В нефтегазовом секторе занято не более 100 тысяч человек, при том что многие рабочие места держатся искусственно. Количество регионов, которым что-то перепадает от нефтяных богатств, тоже ограничено.

В то время как село держится на мелких хозяйствах, в которые вовлечено на порядок больше народу. Но здесь нужно подчеркнуть, что ситуация стремительно меняется. Население, похоже, устало ждать, когда же агропром станет «драйвером», а в затухающее село вернется былая активность.

Занятость в сельском хозяйстве за последние три года упала с 2 миллионов человек до 1,4 миллиона, т.е. на 30%! И это на фоне того, что общее количество занятого населения росло. Ни одна другая отрасль не теряла рабочую силу столь катастрофичными темпами. Примечательно, что государство поддерживает этот процесс, упраздняя «депрессивные» села, стимулируя переезд населения в «точки экономического роста», поддерживая крупные, а не мелкие хозяйства.

Но если на селе останется минимум населения, обслуживающий крупные агропредприятия, то отрасль станет мало отличаться от нефтегазовой, принося очень ограниченный социальный эффект.

Поэтому государство должно думать, в первую очередь о том, чтобы остановить демографическую деградацию села, пагубную и для территорий, и для аграрной экономики. Развернуть этот процесс вспять – и было бы модернизацией.