Укрепление курса тенге, достигшего полуторагодовалого максимума, вызвало волну совершенно непонятного оптимизма. Объяснение может быть лишь одно: народ изголодался по позитивным экономическим новостям. Заговорили даже о том, что делать с «сильным тенге». Глава Национального банка Данияр Акишев обмолвился о «фундаментальных факторах укрепления тенге».

Но реальность быстро опустила финансовых мечтателей на землю. Стоило стоимости нефти несколько снизиться, как тут же курс национальной валюты вернулся к прежним значениям.

Чуда не произошло – не появился никакой «сильный тенге», потому что за ним не стоит сильной экономики и сильного экспорта. Хотя с начала года и отмечается определенное оживление промышленного производства – за январь-февраль оно поднялось на 4,5% за счет роста добычи нефти (на 3,2%) и металлических руд (11,4%), а также металлургии (7,4%) и нефтепереработки (21,5%). Но восстановление пока еще слишком неустойчивое, чтобы влиять на валюту, перебивая внешние факторы.

В этих условиях долгосрочные прогнозы курсов валют и финансовой стабильности строить бессмысленно. Но важно то, что за период, прошедший с момента выталкивания тенге в свободное плавание, у нас так и не выработалось понимание того, как изменение курса влияет на экономику, включая производителей и потребителей.

Министр национальной экономики Тимур Сулейменов недавно заявил, что девальвация не сделала население беднее, не сократилась его покупательная способность. Он еще раз использовал избитый аргумент, что казахстанцам пора мыслить в тенге, а не в долларах. Как говорил товарищ Сухов: «Забудьте вы к чертям свое треклятое прошлое!»

В то же время бывший вице-министр по инвестициям и развитию Рахим Ошакбаев выразил мнение, что последствия девальвации в целом оказались негативными. Нынешняя нестабильность тенге угнетает деловую активность и стимулирует безработицу.

Оба мнения удручают. Что касается Рахима Ошакбаева, то будучи зампредом Национальной палаты предпринимателей «Атамекен», он актвино выступал за необходимость девальвации тенге, чтобы вернуть паритет с рублем 5 к 1. Поэтому сейчас его заявления об ошибочности перехода на плавающий курс выглядят, по меньшей мере, странно.

Что касается министра нацэкономики, то его позиция звучит, скорее, идеологически, нежели экономически. Идеологизация всего и вся – это вообще бич нашего управления. Мы говорим об отсутствии идеологии, но на самом деле экономика вся ею пропитана.

Да, нужно верить в национальную валюту, но нельзя при этом не верить цифрам. Реальные денежные доходы населения в 2016 году упали на 6%. В этом году ситуация не изменилась, доходы уменьшились еще на 3,5%. Как глава экономического ведомства может отрицать, что население стало беднее, если статкомитет, входящий в структуру его министерства, говорит обратное? А ведь это только официальная статистика, которая традиционно занижает показатели роста цен. Падение реальных доходов из-за инфляции – это прямое следствие девальвации.

Средняя заработная плата в Казахстане снизилась до 416 долларов – в 1,7 раза, по сравнению с 2013 годом. ВВП на душу населения сократился до 7,5 тысячи долларов – в 1,8 раза. Как можно после этого утверждать, что беднее страна не стала, если по всем глобальным экономическим рейтингам мы откатились вниз? А они ведут свой учет в долларах, и с этим не поспоришь.

Не замечать девальвации можно лишь в том случае, если вести натуральное хозяйство и не ходить в магазины.

На самом деле суть обвальной девальвации именно в обеднении. Ведь что происходит? Государство, которое испытывает дефицит поступлений в бюджет и не может заткнуть дыры, обесценивает свою валюту. В итоге доходы, пересчитанные в тенге, резко растут, их хватает на то, чтобы перекрыть дефицит и сформировать излишки. При этом производство в стране не увеличивается, цены на мировом рынке не растут.

Просто если до девальвации экспорт каждого миллиона тонн нефти приносил, скажем, 65 миллиардов тенге, то после девальвации – 112 миллиардов тенге. И это при неизменной цене на мировом рынке!

Создается впечатление, что мы буквально на ровном месте решили финансовую проблему. Но это миф, так не бывает! В физике действует закон сохранения энергии: она не возникает из ничего и не может исчезнуть в никуда.

В экономике то же самое: деньги из ниоткуда не возникают, должен быть источник. Источником дополнительных доходов для бюджета и сырьевых компаний стало население. С него были собраны эти средства за счет повышения цен на товары и услуги, обесценивания сбережений и пенсионных накоплений.

Иными словами в результате девальвации бюджетная стабильность была оплачена снижением потребления и сбережений населения. Здесь нет никакой идеологии, чистая экономика.

И министру нацэкономики не следует этого стесняться и тем более отрицать очевидные вещи. Ведь подобная схема не проходит бесследно. Она обернулась снижением потребительского спроса, падением объемов торговли, что привело к сжатию деловой активности. Кроме того резко замедлился, практически остановился рост сбережений на банковских счетах.

Между тем, для перехода на новую модель экономического роста, о которой сейчас говорится (но никто не знает, что это такое) нужно сначала выйти из постдевальвационной полосы. А возможно это лишь за счет кардинально новой политики в сфере ценообразования, чтобы остановить инфляцию, восстановить реальные денежные доходы населения. Речь идет и о защите пенсионных накоплений, равно как и средств создаваемого Фонда социального медицинского страхования, которые не должны становиться заложниками валютной политики.