Бонусы руководства главной компании страны – фонда «Самрук-Казына» традиционно вызвали всплеск эмоций в информационном пространстве. «Всплеск», впрочем, следует взять в кавычки, поскольку он уже стал дежурным. Каждый год «Самрук-Казына», будучи акционерным обществом, вынужден публиковать свою финансовую отчетность. Всякий раз общественность возмущается размерами бонусов, фонд в ответ на это рассказывает о трудовых подвигах своих руководителей, которые заслужили каждый тиын. Пошумев, все успокаиваются – до следующей публикации финотчетности.

В этот раз все прошло по такому же сценарию. Эксперты в прессе повозмущались тем, что бонусы членов правления и независимых директоров «Самрук-Казыны» выросли в 2016 году почти в два раза, по сравнению с 2015 годом, – с 523 миллионов тенге до 923 миллионов тенге. Без других доводов эта претензия была похожа на обычный популизм.

А фонд в парламенте отчитался о позитивных результатах за прошлый год. Консолидированная чистая прибыль достигла 455 миллиардов тенге, увеличившись в 1,8 раза. Стоимость чистых активов выросла на 7% до 6,8 триллиона тенге.

Но это тоже обычный популизм. Консолидированная прибыль – это то, что заработали дочерние компании фонда – железнодорожная, атомная, нефтегазовая, телекоммуникационная. Непосредственно фонд как юридическое лицо не зарабатывает, а лишь «консолидирует прибыль».

Но обмен популистскими заявлениями – это не то, что нужно обществу. Вопрос пора уже ставить по сути. Мало или много бонусов платят руководству фонда – это детский разговор. Сначала нужно понять экономический смысл бонусов. В рыночной практике, в частных компаниях, он предельно ясен – бонусами управленцев поощряют за результаты, которые они принесли владельцам.

А как быть в случае с госкомпаниями? Принцип тот же, но здесь важны четкие критерии, чтобы понимать, какой вклад внесли именно управленцы. Как мы уже отметили, финансовые показатели фонда зависят от результатов его «дочек». А вклад фонда в эффективность их работы весьма эфемерен. Как его измерить – до сих пор не понятно. Хотя в принципе просчитать это можно, на западе есть методики. Было бы желание.

Кроме того, в самих «дочках» производственные показатели также в большей степени зависят не от работы управленцев, а от внешних факторов. Львиная доля доходов «Самрук-Казыны» приходится на нацкомпанию «Казмунайгаз» и другие нефтяные активы. Например, только за счет доли в компании «Тенгизшевройл» фонд в прошлом году получил 147 миллиардов тенге. Состояние нефтянки, в свою очередь, зависит от ценовой конъюнктуры, а не от талантов топ-менеджмента. Согласитесь, экономически как-то странно платить бонусы за то, что нефть на мировых сырьевых биржах поднялась в цене.

Кстати, в финансовой отчетности «Самрук-Казыны» это прямо подтверждается: «Большая часть доходов Группы генерируется от продажи сырьевых товаров, в основном, сырой нефти и нефтепродуктов. Исторически, цены на данные продукты были непостоянными и значительно менялись в ответ на изменения в предложении и спрос, рыночную неопределенность, деятельность мировой и региональной экономики и цикличности в индустриях».

Что касается роста стоимости активов, то это весьма сомнительный показатель. Для частной компании он принципиально важен, отражая, простыми словами, богатство владельца. Но для госкомпании стоимость активов мало что значит, поскольку на бирже ее акции не торгуются.

Иными словами, объективных критериев успеха фонда «Самрук-Казына» и нацкомпаний нет, так же как и критериев, позволяющих оценить их логическую взаимосвязь с качеством работы топ-менеджеров. Стало быть, определение размера бонусов – это чистой воды субъективный подход. Поскольку сам фонд признает, что его прибыль зависит от внешних факторов, то выплата бонусов руководству равносильна игре в казино. Хорошо сложились цены – получи выигрыш.

Дело на самом деле не в бонусах - их общая сумма совсем невелика, в сравнении с другими тратами. Важнее отсутствие механизмов оценки деятельности госкомпаний. Автоматическое заимствование системы показателей, принятых для частных западных корпораций, является неверным. Для государственного холдинга, объединяющего сырьевые и инфраструктурные активы, это категорически не подходит.