Я хорошо понимаю Талгата и Макса, которые не согласились с предложением о процессуальной сделке, не согласились признавать вину. Потому что убеждены, что действовали правильно.Процесс по обвинению Макса БОКАЕВА и Талгата АЯНА вступил во вторую неделю. Оглашён обвинительный акт, начался допрос свидетелей.
Можно сделать некоторые предварительные выводы, которые имеют отношение не только к рассмотрению этого дела, но и вообще к нашему правосудию и логике государственного обвинения в таких делах.
Первое, что сразу же бросается в глаза, что наш судебный процесс везде и всегда – инквизиционный, ну или квази-розыскной, а не состязательный. Не пугайтесь, это не про суд инквизиции, суд католической церкви по борьбе с ересью и инакомыслием, хотя некоторые судебные решения по «политическим» делам у нас тоже сильно похожи на борьбу с инакомыслием.
Это про суд, где судья играет не роль нейтрального участника процесса, организующего состязание сторон обвинения и защиты, а - активную роль, совмещая в своём лице где-то следователя, где-то обвинителя, а где-то и защитника.
Он или она часто заменяют собой и прокурора, и адвоката, хотя адвоката значительно реже. Задают вопросы, «наезжают» на обвиняемых, свидетелей или даже потерпевших, выясняют фактические обстоятельства дела и т.д. Судья у нас главный расследователь, хотя в Уголовно-процессуальном кодексе стадия судебного следствия вообще-то не про него. Но он самый главный и активный участник вообще всего процесса. Прокурор с адвокатом рядом не стояли.
И это приводит к совершенно парадоксальным фактам, когда судья, например, ругает прокурора-обвинителя и занимается по существу «восполнением пробелов следствия». А вот чтобы судья занимался «восполнением пробелов защиты», я что-то не слышал.
Это на «диком Западе» справа сидит прокурор, слева - подсудимый со своим адвокатом, а судья слушает их выступления, приглашает свидетелей, знакомится с доказательствами, может быть, задаст несколько уточняющих вопросов и общается с прокурором и адвокатом по поводу соблюдения требований закона в отношении судебной процедуры.
У нас подсудимый или подсудимые сидят в стеклянных коробках, а адвокаты через пространство под стеклом пытаются их консультировать. Обращение суда с ними не как с гражданами, которые пока ещё не признаны виновными и которых прокурор обвиняет, а защита защищает, а как с потенциально виновными, доказать вину которых - это дело времени. О том, что они могут быть признаны невиновными, в том числе и потому, что обвинению не удалось доказать их вину, вопрос вообще не стоит. Во всяком случае, на уровне восприятия независимого наблюдателя.
Это так сказать общий фон. А теперь добавим к нему то, что преступления, в которых обвиняют подсудимых, в частности Бокаева и Аяна, совершены не против конкретных потерпевших, а против интересов государства и общества, которые тоже определяет власть.
В нашей политико-правовой конструкции, где судья считает себя не просто частью государства, что естественно, а «классово» близким к исполнительной власти, которая определяет и внутреннюю политику тоже, шансы подсудимых обычно стремятся к нулю.
Кто-нибудь навскидку вспомнит процессы над политической оппозицией, независимыми журналистами или гражданскими активистами по «политическим» статьям, когда суд бы вынес оправдательный приговор, когда бы в споре гражданина и государства сказал бы: по закону прав гражданин? Верх мечтаний - условный приговор или хотя бы не связанный с лишением свободы.
И ещё одно важное наблюдение. Вы не заметили, как у нас как-то, со времени движения «Невада-Семей», вообще «испарилось» представление о самостоятельности и независимости действий активного гражданина и патриота?
Вышел кто-то на площадь с протестом против чего-нибудь. Сразу ищут чьи-то, чаще всего зарубежные и обязательно денежные, следы. Логика простая до безобразия: ну, не может сам гражданин против чего-то там протестовать. За ним обязательно кто-то стоит: наши зарубежные «враги», «пятая колонна», «иностранные агенты», местные элиты и т.д. А когда вышло много, так вообще никаких сомнений – заплатили. То есть, если мне не дадут тысячу тенге, я своё несогласие выражать не готов. А вот за тысячу тенге и 15 суток административного ареста - не вопрос.
Эта занимательная конспирология пришла к нам из советского прошлого, из учебников КГБ, когда было единственно правильное учение, одна партия и полный «одобрямс». Когда инакомыслие было невозможно себе представить ни в книгах, ни в действиях. Когда у гражданина не может быть своего отличного от общего мнения. Когда ни за какую плату никто никуда бы не вышел.
А вот «бесплатно» 25 августа 1968 года восемь человек вышли на Красную площадь в знак протеста против ввода советских войск в Чехословакию. Полезно напомнить их имена: Константин БАБИЦКИЙ, Татьяна БАЕВА, Лариса БОГОРАЗ, Наталья ГОРБАНЕВСКАЯ, Вадим ДЕЛОНЕ, Владимир ДРЕМЛЮГА, Павел ЛИТВИНОВ и Виктор ФАЙНБЕРГ.
И тысячи людей выходили на митинги против Семипалатинского полигона тоже бесплатно.
К чему я это? Да к тому, что эта ущербная логика лишает государство главного – активных неравнодушных граждан, патриотов. Лишает веры в то, что есть идеалы, есть принципы, есть совесть, наконец. Что человек может сам делать свой выбор и следовать своим представлениям о том, что хорошо, а что – плохо. Что он сам распоряжается собой и протестует против чего-то, потому что не согласен, а не потому что «подстрекнули» и заплатили. Он сам определяет свою судьбу и помогает людям стать нацией, а государству - не просто набором органов и институтов.
Поэтому я хорошо понимаю Талгата и Макса, которые не согласились с предложением о процессуальной сделке, не согласились признавать вину. Потому что убеждены, что действовали правильно.
И здесь хочется сказать ещё об одном. Природа не терпит пустоты, - сказал когда-то Аристотель. Правда, он это не о политике. А я - о ней.
Если из политического поля выдавить умеренную светскую, не склонную к насилию оппозицию, то это политическое пространство займёт кто-то другой. И, к сожалению, высока вероятность, что это будут люди с экстремистскими взглядами, способные к насилию.
Такие активные граждане, как Бокаев и Аян, конечно, неудобны. Они задают острые вопросы, требуют соблюдения своих прав, собирают людей на митинги с требованиями к властям. Но они предсказуемы, законопослушны, если под законами понимать правовое оформление справедливости. Они не исповедуют насилия и не призывают к нему. На них ориентируется пусть небольшая, но активная часть общества.
Властям с ними нужно разговаривать и искать компромиссы, потому что, как ни парадоксально, они как раз те, кто помогает обеспечивать стабильность и мирный характер идущих в государстве и обществе процессов. Если под стабильностью понимать адаптивность государственной системы и общественных институтов к постоянно возникающим вызовам.
А их судят, да ещё и в условиях висящей в воздухе презумпции виновности…
КМБЧ со ссылкой на Ratel.kz
