В Центральной Азии наибольшую популярность имеют две страшилки — имперские амбиции России и ползучая экспансия Китая. И какая из них страшнее, пока не совсем понятно. О причинах тревоги по поводу российских амбиций написано довольно много, а вот основательных исследований истоков синофобии до сих пор, оказывается, не было. Но почему же все-таки в нашем регионе так опасаются китайцев? Об этом размышляет автор сайта «Ритм Евразии» (http://www.ritmeurasia.org) Шаиста ДЖУРАЕВА.

Укрепление позиций Китая в экономике стран региона вызывает опасения у части экспертного сообщества. СМИ тиражируют мнения о росте «китайской угрозы» и рекомендации по противодействию ей. При этом оценки аналитиков и журналистов опираются на их субъективный опыт. Развернутых количественных исследований медиапространства, доказывающих рост синофобии в Средней Азии, в открытом доступе нет.

Синофобия, как и любое явление, имеющее под собой исторические, политические, экономические и культурные основания, может служить инструментом влияния на процессы как внутри страны, так и за ее пределами.

Почему возникает синофобия?

1. Историческая память.

Племена кочевников, населявшие территорию современной Средней Азии, воевали не только между собой, но и с предками жителей нынешней КНР. Китайская империя не раз заявляла свои права на приграничные территории и опасалась за сохранность своих границ, имея в опасной близости амбициозных и воинственных соседей.

Например, нынешнее поколение кыргызов помнит истории предков о страшных китайцах, которые завоевывали их земли и порабощали местных жителей.

В последние годы термин «завоевание» сменился «ассимиляцией». «Сегодня многие боятся ассимиляции, с учётом того, что казахские девушки и женщины могут выходить замуж за выходцев из КНР, после чего их дети формально считаются уже китайцами», – говорит казахстанский политолог и публицист Айгуль Омарова.

2. Страх неизвестности.

В последние 10 лет Китай интенсивно наращивает присутствие в Средней Азии. При этом у местного населения отсутствует доступная, полная и достоверная информация по ключевым проектам сотрудничества с КНР. Дефицит информации замещается домыслами, создавая благоприятную почву для распространения пугающих слухов.

Вот конкретные примеры. «Земельный вопрос в Таджикистане рискует перерасти в межнациональный конфликт. Свидетельство тому – ввод войск Китайской Народной Республики на территорию соседней страны. Оппозиция Таджикистана сообщает, что в понедельник, 6 мая [2013 года], официальный Пекин установил военный контроль над частью земель в Горно-Бадахшанской автономной области (ГБАО) Таджикистана. Эти территории Душанбе передал Китаю в счет погашения внешнего долга», – эту информацию дал центральноазиатский информационный портал «News-Asia» в мае 2013 г. И хотя информация впоследствии не подтвердилась, общественное мнение было основательно взбудоражено.

Аналогично земельный вопрос едва не раскачал в прошлом году ситуацию в Казахстане, когда после принятия закона «О внесении изменений и дополнений в Земельный кодекс Республики Казахстан» широко распространились слухи о возможности китайцев скупить едва ли не всю землю, предназначенную для продажи в частную собственность.

Авторы доклада «Казахстанское видение Китая, китайцев и китайской миграции» проанализировали публикации в казахстанской прессе за период с августа 2013 г. по январь 2015 г.

Их выводы таковы: «Публикация негативных и стереотипных представлений о Китае и его народе носит повсеместный характер, что является проявлением сильного страха и враждебности», – пишут в докладе Азиз Бурханов и Ю Вен Чен.

3. Недоверие в странах региона к институтам власти.

Существующие внутренние проблемы и неэффективные механизмы в инвестиционной, миграционной, военной и других сферах приводят к неконтролируемому росту влияния КНР в регионе.

Наглядный пример – трудовая миграция из Поднебесной. В республиках Средней Азии существуют квоты на количество иностранной рабочей силы. В зависимости от качества исполнения закона стран пребывания, эти правила либо игнорируются полностью, либо соблюдаются частично.

В Казахстане, например, по статистике за 2015-2016 гг., число китайских рабочих увеличилось на 100%. Около 11 860 китайских граждан получили разрешение на работу в стране. Граждане Поднебесной составляют около 38% от общего количества трудовых мигрантов в Казахстане.

Кыргызстан, в 2016 г. выдал мигрантам из КНР более 8 тыс. разрешений из общего числа в 14,5 тысячи. Однако с учетом коррупционной составляющей контролирующих и проверяющих структур реальное количество иностранцев значительно отличается от официальных данных. Похожее несоответствие между официальными данными и реальным количеством мигрантов наблюдается и в Таджикистане.

В каких случаях используется синофобия?

Правящим режимам экономически слабых государств необходимо объяснить населению, почему оно так плохо живет. Одним из наиболее распространенных инструментов является поиск внешнего врага. Механизм универсален, он позволяет направить недовольство в относительно безопасное для власти русло, продемонстрировать видимость борьбы с нависшей угрозой, сплотить нацию, на некоторое время отодвинув на второй план внутренние противоречия.

Синофобия нередко используется и как инструмент торга. Странам, находящимся на периферии мировых политических процессов, обсуждение «китайской угрозы» позволяет искусственно повысить свою значимость и провоцировать конкурирующие стороны на активные действия.

Используется она и в качестве инструмента при переговорах как с китайской стороной, так и с третьими странами. Преувеличивая степень «угрозы, нависшей над страной», руководство небольших республик пытается привлечь к себе внимание со стороны крупных геополитических игроков.

Для стран со слабой экономикой, живущей за счет заимствований (гранты, кредиты) или внешних поступлений (переводы трудовых мигрантов), важно сохранение многовекторности во внешней политике. Такой подход помогает получать ресурсы сразу от нескольких «центров сил», продвигающих свои интересы в регионе.

В Средней Азии к таковым относятся Москва, Пекин, Вашингтон и Анкара. В последнее время активизировал работу Тегеран.

Есть ли факты непропорционально большого влияния Китая на экономику стран Средней Азии?

Тем временем КНР продолжает наращивать влияние в экономиках постсоветской Средней Азии. И если партнеры вроде Казахстана могут задать сотрудничеству с Пекином определенные рамки, то другие страны фактически лишены этой возможности.

Например, в СМИ Таджикистана и Кыргызстана неоднократно появлялась информация, что китайские партнеры грубо игнорируют договоренности по совместным проектам. Несоблюдение трудовых квот, то есть наем на работу своих соотечественников, а не местного населения, использование более дешевого и низкокачественного сырья в строительных работах, несоблюдение экологических стандартов, прописанных в договорах, – только часть претензий.

Такое халатное отношение к законодательству частично объясняется коррумпированностью политической элиты и слабыми позициями в переговорах, где беднейшие страны региона выступают в роли просителей.

Проблему на более глобальном уровне иллюстрирует заявление депутата парламента Кыргызстана по поводу соглашений с основным заимодателем страны – Экспортно-импортным банком Китая.

«Во всех [соглашениях с Китаем] есть статья 8, пункт 1, который звучит следующим образом: "Заемщик настоящим безоговорочно отказывается от какого-либо иммунитета на основании суверенного иммунитета или по какой-либо иной причине для себя или своего имущества в связи с любыми арбитражными разбирательствами"», – подчеркивает Аида Исмаилова, считая, что Китай, являясь крупнейшим кредитором Кыргызстана, заставил его отказаться от суверенного иммунитета в судах.

По состоянию на 2015 год государственные банки КНР занимают первую позицию в списке кредиторов КР и РТ. Размер государственного долга Душанбе составляет $2,1 млрд. В пересчете на население каждый гражданин Таджикистана должен $250, из них Китаю – $110.

В Кыргызстане эта цифра еще больше. По статистике, госдолг республики в 2015 году составил более $3,6 млрд. То есть каждый кыргызстанец должен выплатить $610, из которых $200 – долг перед Пекином.

КНР показательно не вмешивается во внутреннюю политику стран региона и ограничивается наращиванием экономического, военного, культурного и гуманитарного сотрудничества. Однако неизвестно, как Пекин поведет себя, если столкнется с открытым саботажем стратегически важных для себя проектов.

Пока же от открытого «продавливания» китайских интересов регион спасает то, что он по-прежнему остается в поле геополитических интересов Москвы.

Мешает ли Китаю синофобия?

В большинстве стран Средней Азии местные власти соглашаются на реализацию китайских проектов без оглядки на общественное мнение, в том числе и страхи. Недоверие к Китаю присутствует и среди представителей элит, но финансовые возможности восточной державы позволяют ей быть весьма убедительной.

Что должно быть выше в данной ситуации — интересы государства или спокойствие граждан? Видимо, важно и то, и другое. И потому, преследуя государственные интересы, необходимо принимать все меры для обеспечения национальной безопасности. Правда, когда речь идет о таком сильном и влиятельном партнере, как Китай, эта задача становится весьма сложной. А что делать, если упускать выгоду от сотрудничества с КНР просто не разумно? Как говорится, и хочется, и колется...