Человечество выросло на управлении физическим пространством, когда работало как само насилие, так даже и страх его. Потом свое место в управлении заняли информационное и виртуальное пространства. Это использовали религия и идеология. Они тоже применяли физическое насилие против своих противников, но основные усилия были направлены уже не на борьбу с телом, а на борьбу с разумом. Кстати, одной из причин появления больших богов считается активное использование религиозных ритуалов (ежедневных или еженедельных), которые пришли с большими коллективами людей. Археологи, например, нашли в прошлом 15 таких поселений, где число жителей уже превышало миллион. И боги пришли именно от них.
Работа с мозгами, например, в случае пропаганды, строится на серьезном повторе. И важно было получить такие методы, чтобы оставлять тело, но менять мозги. Человека с другими мозгами можно убить, но невозможно заставить замолчать. Изменив мозги, мы получаем еще одного правильного члена сообщества.
Беларусь дает пример необычайно долгих протестов на постсоветской территории, что в результате привело к более широкому включению в них не только граждан, но и элиты. В Украине, например, послы не уходили в отставку в знак протеста, но и не было таких жестких разгонов и арестов, как в Беларуси.
В современном мире репрессии уже не спасают. Беларусь оказалась страной с современным населением и еще советским стилем управления. И это работало до поры до времени, пока недоверие к результатам последних президентских выборов не дало толчок к эскалации протестов.
Постсоветский человек, который перешел от приоритетов материального мира к приоритетности нематериального, не хочет и не может смириться с жизнью прошлого типа, где правили ценности выживания, а его собственный статус был занижен.
Генерал разведки Н. Леонов высказывается так: “Я долго размышлял, в чем причина кризиса в Белоруссии, которая мне очень близка: там живет половина моей родни. Ведь она во многом была образцовой для нас. Там сохранился промышленный потенциал, а продукция сельского хозяйства отличались качеством более высоким, чем российская. Страну связывают хорошие дороги, а города и улицы выглядят куда более ухоженными, чем российские. И вдруг все это посыпалось. Почему? Для меня главной причиной стала усталость общества от Лукашенко. Посмотрите, какие требования выдвигают протестующие — не экономические, не социальные, не пересмотр строя и системы, а всего лишь одно требование: «Уходи!». И это скандирует не «народец», не «пьяницы» и «бомжи», как заявляет белорусская власть, а огромные массы трудового люда. Вместе с ухудшением экономической ситуации в стране это и стало катализатором общественного недовольства. Согласитесь, причина в общем-то пустяшная. Но протест был подхвачен и раскручен, как всегда происходит в таких случаях, Западом. И вдохновители по раскрутке кризиса оказались рядом, в Польше и Литве. Подогрев шел по линии соцсетей, радио и телеканалов, контролируемых Западом и на его средства. Началась кампания по отрыву Белоруссии от России. Страну поставили перед выбором: с кем идти — с Россией или с Западом” [1].
Генералы разведки должны всегда и всюду видеть врагов. Но и они должны понимать, что главная беда не во врагах, а в родном государстве, в собственной власти. Никакие враги не смогут ничего сделать, если власть и население не находятся в конфликте. Государственная система должна учитывать интересы всех, а не только властных структур. Недовольные есть всегда, но в нормальной системе они не выходят тысячами на улицу в знак протеста. Это значит, что перед нами вина власти, а не населения.
Россия смотрит на Беларусь как на вариант развития ситуации у себя самой, активизированный обсуждаемым вовсю транзитом власти. В. Костиков пишет: “при отсутствии политической конкуренции, сдержек и противовесов власть, на мой взгляд, нередко со временем утрачивает политическую энергетику и теряет из виду собственную страну. Сложная политика всё больше замещается простенькими театральными ритуалами, дискуссия — словоблудием, оценки современности — любованием историей. Мелкие проявления политического недовольства объявляются «занесёнными ветром» и (с соблюдением неких норм приличия) нивелируются. И возникает, как в Белоруссии, ощущение полной политической благодати. Власть всё больше замыкается, утрачивая контроль над идущими в обществе глубинными политическими и цивилизационными процессами. В том числе и над политическим взрослением народа. Повзрослевший народ начинает конструировать свою собственную (вначале незаметную) жизнь и постепенно утрачивает к власти былое уважение. Что, судя по всему, и произошло в Белоруссии” [2].
Новые поколения не хотят жить по-старому. Но кто их формирует? Школа и образование остались теми. Они, как и кинематограф, являются консервативными образованиями, удерживающими картину мира, близкую властной, хотя бы потому что финансируются, а значит, и контролируются государством. Ни программы школ, ни методы обучения никак не поменялись за три десятилетия после развала СССР.
Сегодняшние потоки медиа и стали новыми школой и образованием. Новые поколения воспитаны новыми медиа, в самой структуре которых заложен качественно высший уровень свободы. Если, условно, каждый может говорить, то это совершенно другой вид информационного пространства, где государство заняло свое скромное место. Его мнение не столь интересно, поскольку более сильно контролируемо, и тиражируется многочисленными повторами, главными из которых являются: новости, политические ток-шоу, кинопродукция. Все это является экранным продуктом разной степени “долговременности”. Фильм может рассказывать хоть об Александре Невском, если это нужно государству, новости – всегда о дне вчерашнем. Телевизионные политические ток-шоу являются сочетанием этих двух позиций: они смотрят на текущее с точки зрения долговременных картин мира, например, моделей друг/враг.
Кстати, по этой причине фильмы (и ток-шоу) часто отвергаются сторонниками противоположных моделей мира. Это же происходит, когда художественный фильм навязывает картину мира, что произошло с фильмом “Крымский мост”, признанным в России худшим фильмом года.
Есть также момент совмещения всех картин мира – правильных и неправильных: “в сознании российских обывателей годами внедряется мысль о том, что практически любая информация может быть фейком, провокацией или “происками врагов”. Официальные пропагандисты и многочисленные тролли вбрасывают многочисленные версии реальности, ставят под сомнение любое авторитетное мнение, дискредитируют все источники информации и опровергают каждый, зачастую самый невинный тезис. Цель подобной пропаганды – дискредитировать правду как таковую, запутать потребителя информации и в принципе лишить его возможности мыслить критически, создав ощущение, что объективной истины в принципе не существует. Дезориентированный читатель в итоге должен перестать доверять кому бы то ни было, в том числе по-настоящему правдивой информации” [3].
И еще: “Превратив информационное пространство в “дикое зазеркалье” иллюзий, Кремль действительно добился того, что обнародование даже самой страшной правды не способно повлиять на российское большинство. Однако поддерживающие власть политтехнологи не учитывают того, что сложившееся у значительной части населения конспирологическое сознание в конечном счёте может обернуться против государства. На фоне роста недовольства населения действиями властей в сочетании с верой в “глобальный заговор”, все больше обывателей считают Кремль и в особенности российских олигархов (а порой и самого Путина) “агентами” враждебного Запада”
Мир стал сложнее, а информация в средствах коммуникации вернулась к более простой: в телевизионных ток-шоу все трактуется в парадигме друг – враг. И телевидение всех расставляет по своим углам.
При этом система пропаганды работает, просто и надежно. Л. Гудков говорит: “Мы фиксируем, что отношение к получаемой информации и, соответственно, к версии о попытках убийства Навального, оно связано с тремя факторами: образованием, источниками информации – пользуются люди интернетом или социальными сетями, – возрастом и местом жительства. Чем моложе, образованнее [люди] и чаще сидят в социальных сетях, тем меньше доверия к официальным каналам, прежде всего к тому, что идет по телевидению. Большая часть страны – это пожилые люди, провинция, малые города и деревни, – пользуется в основном официальными каналами, то есть одним или двумя федеральными каналами, где, конечно, идет массированная дезинформация, клевета и пропагандистская работа с этой информацией. Поэтому там [присутствует] сочетание недоверия к поступающей информации из социальных сетей, страх и сильнейший конформизм, остатки советских представлений, которые парализуют поступающие сведения. Сами по себе такого рода сведения практики государственных убийств, конечно, вызывают сильнейшее сопротивление, страх и ощущение внутреннего дискомфорта. Поэтому нарастает сопротивление, собственный страх превращается в агрессию против жертвы. Это обычная такая вещь, которую описывают и психологи, и социологи, и прочие. На этом и держится режим – он возбуждает страх и беспокойство по поводу стабильности. А в условиях нарастающего кризиса и пандемии, снижения доходов, тревоги перед будущим возникает бессознательное желание стабильности и блокада неприятной информации” [4].
Получается, что в системе выживания, а постсоветское пространство все время балансирует между выживанием и жизнью, мир должен быть и проще, и понятнее. “Враги народа” прямо по-сталински возвращаются в жизнь, именуясь теперь иноагентами. Вот данные социологов Левада-центра по отношению к деятельности Навального (сентябрь 2020): одобряю – 20%, не одобряю – 50%, не слышал о таком – 18% [5]. То есть пропаганда жива и работает.
Пропаганда несет в себе простую и понятную модель мира. Идя с ней по жизни, не надо особо задумываться. Если мне хорошо, спасибо родной власти. Если мне плохо, то и все враги известны поименно наперед.
Есть и другие оценки “счастья пропаганды”. К. Сонин выделяет точки, где пропаганда сильна: “Я считаю, что российская госпропаганда исключительно сильна в «расковыривании ран» и совершенно профнепригодна во всем остальном. То есть если есть тема, по которой у граждан есть сложившееся отношение, но тема не является важной — и граждане на нее не обращают внимание, — то эту тему «вечерние мудозвоны» и Ко могут «вывести в топ». Но поменять взгляды граждан они не могут вовсе. Например, осенью 2014 года телеоргия успешно расковыряла антиукраинские и антиамериканские взгляды, но была совершенно бессильна в отношении, скажем, курса доллара. Граждане возненавидели — в ответах на вопросы — «американскую военщину», но закупались долларами, несмотря на масштабные вбросы про его конец” [6].
Пропаганда, “переселяясь” в мирные головы граждан, может вести себя нерационально, хотя в вышеприведенном примере все как раз объяснимо. Личное спасение вводит разрешение на любые отклонения от якобы правильного поведения. Здесь “американская военщина” – это одно, зато американские доллары – это другое. Собственно говоря, точно так мыслит и государство, когда оно ругает США, но гоняется за долларами.
Пропаганда – продукт для грозных времен. В СССР это было время или войны, или гигантских строек, когда требовалось в информационном и виртуальном мирах найти то, чего так не хватало в мире физическом. Мирное время нуждается в более мягких вариантах воздействия.
Н. Строгов говорит о некоторых провалах пропаганды. Но по сути, он не прав, это не провал, это настойчивое удержание нужной на данный момент государству точки зрения, даже если она противоречит реальности. Пропаганда не вырабатывает ответы, а повторяет их, одно и то же до бесконечности. Пропаганда как механизм повтора не виновата, если ей дают неработающий материал. Он может быть при этом неработающим сегодня, но нужен был вчера, что снизить давление на власть.
Это произошло с ковидом, о котором говорит Н. Строгов:
“Первых «подозрительных» пациентов госпитализировали еще в конце января, но власти угрозу не ощущали. Молчали и пропагандисты — до поры до времени, пока не настал март с его первым локдауном. Даже тогда Дмитрий Киселев призвал не переживать, справляемся же. «Заболевших в России сейчас шесть десятков. А проведено уже более ста тысяч тестов. Положительных — крупицы», — рассказывал телеведущий. Маргарита Симоньян в унисон успокаивала: вирус этнический, передается от китайца к китайцу, причем такое везде — во Франции, в Италии… В последней, кстати, посмотрите, как все плохо, передавал Первый канал. То ли дело Россия, всех уберегла. Подобный сюрреализм давно стал знаменем современности, и мало кого удивило, что главным экспертом по коронавирусу стал «теледоктор» Александр Мясников. Тот не раз выступал с противоречивыми заявлениями, даже спустя полгода пандемии. За ней, видимо, стоят третьи силы?” [7].
И еще с дуровским Телеграмом: “Пропагандисты два года рассказывали, насколько мессенджер плох, покрывает террористов и сотрудничает с зарубежными спецслужбами. Сыграл роль эффект Стрейзанд: после блокировки аудитория Telegram, напротив, росла. Депутаты и провластные журналисты завели личные каналы. В пандемию коронавируса 2020 года мессенджер стал основным оперативным источников информации. Государство уступило и заявило о разблокировке 18 июня — якобы Павел Дуров пошел навстречу в борьбе с терроризмом” (там же).
Повтор говорит об управляемой коллективной работе. Именно по нему еще во вторую мировую войну определялось в США, что ряд американских газет идет от нацистских источников. Сегодня этот феномен повторяется: “Основные темы путинской пропаганды на Запад последних месяцев: «коронадиктатура», «глубинное государство», «украденные выборы», «заговор против демократии», «чипирование через прививки», «происки Гейтса» (вариант Сороса); «леваки, эмигранты и (или) мировая финансовая олигархи (с намеком на евреев) хотят уничтожить Америку» (Германию, Великобританию и т. п.)” [8].
Тяжелая ситуация с кризисом демонстрирует неуправляемость реальности при полной управляемости виртуальности, где все всегда хорошо, благодаря телепропагандистам: “В конце марта всем стало ясно, что россияне заражаются коронавирусом точно так же, как китайцы и итальянцы, а система здравоохранения к пандемии не готова от слова совсем. В качестве выхода из положения Путин устроил всей стране… нет не карантин, а выходные, оплачивать которые работодателям пришлось из своего кармана. Параллельно президент переложил ответственность за распространение коронавируса в регионах на плечи глав субъектов, вместо того, чтобы ввести режим ЧС по всей стране, как поступили в других государствах” [9].
Это типичный пример государственного управления, когда за успехи отвечает первой лицо, а за провалы – подчиненные. Это было всегда, и всегда будет, поскольку так устроена иерархическая система, которую никто не отменял.
Но иерархия – это излюбленный конек власти, зато современные медиа принципиально анти-иерархичны. В результате между ними и властью всегда будет непонимание. А точнее несовпадение: власть хвалит, а они ругают…
С. Тарощина говорит о феномене Ю. Дудя, можно сказать, даже яростно, противопоставляя его В. Соловьеву: “Кстати, о политике. Дудь и тут не молчит. И другим говорит: не молчите, молчание перестало быть спасением. Критикует Путина, поправки к Конституции. Под расследованием Навального о попытке убийства оставляет комментарий: «Посмотрел. Рекомендую». Его рекомендация дорогого стоит. Некоторые даже прочат его на трон русского Зеленского. В Зеленские он вряд ли пойдет — слишком самостоятелен и умен. Но и без возможного грядущего президентства он уже доводит до обморока лучших людей города и телевизора. Соловьев называет Дудя «дегенератом», «лощеной нечистью», «ничтожной мразью», «борцом с перхотью».
Юпитер сердится. Ему даже с перхотью не доверяют бороться — только с миражами. Зато Юрию Дудю в его 34 года подвластно многое — от рекламы известного шампуня до рейтингов, которые уже никогда даже не приснятся Владимиру Рудольфовичу” [10].
Соловьев – другой типаж пропагандиста, сравнивая с советскими временами. Это иная коммуникативная игра, которая, хотя бы своей форме, должна удерживать продвинутых зрителей. Здесь важна не правда, а эмоции, которые способны сделать из любой неправды правду. И это свойственно не только Соловьеву, с цифрами и графиками доказывается неправда из уст, например, Д. Киселева [11].
При этом любимым тиражируемым в медиа рассказом в Соловьева является стоимость его дома в Италии: “Телеведущий Владимир Соловьев имеет дачу в Подмосковье и виллу в Италии на берегу озера Комо. Стоимость зарубежной недвижимости около девяти миллионов рублей. Блогер Алексей Навальный утверждает, что журналисту принадлежит еще один дом в Италии. Стоит он около миллиона евро” [12].
Соловьев болезненно отреагировал на такое сообщение, набросившись в ответ на Навального: «Почему он опять раскрывает стоимость дач российских телеведущих, а не своих соратников? Он что у нас теперь телевизионный критик? Или агент по недвижимости? Навальному надо заняться другим, ему нужно раскрыть ближайшее расписание рейсов и вернуться в Россию, так как, как заявил журнал Lancet, он уже давно здоров. Ему надо предстать перед российским правосудием. И вообще, в его возрасте пора уже немножко повзрослеть, а не совать свой нос в чужие дела и интересоваться: „А что там у соседей?” [13].
Ничто так не помогает в выработке нелюбви аудитории, как богатства, которые от нее прячут. Например, пришло сообщение, что в Лондон всего на 26 минут 4 января 2021 прилетал самолет супруги Д. Медведева [14]. Это ЧП, поскольку у Медведева и не было, и нет таких доходов, но цензура информации делает свое дело (см. историю этого самолета и его полетов в расследовании Навального [15 – 17]). И вообще авиасообщение с Британией сейчас закрыто, самолеты не могут летать.
Население – пассивно, пропаганда – активна. В этом важный потенциал ее успеха. Плюс к этому она может бесконечно повторять одно и то же в разных вариантах, в результате добиваясь того, что пассивное массовое сознание начинает воспринимать это как правду.
Пассивное массовое сознание не будет заниматься опровержением фейков, как это делают специалисты. Приведем примеры из фейков телевидения Беларуси [18]:
– на СТВ и “Беларусь1” девушка плакала дважды, причем в разные дни, о своем грустном дне рождения на фоне протестов в Минске, ролик оказался фейковым;
– одни и те же сторонники Лукашенко на беларусском госТВ: некоторые от имени минчан благодарят ОМОНовцев за работу, другие — называют бело-красно-белый флаг фашистским, но на разных каналах это делают те же лица;
– псевдопрофессор Московского архитектурного института хвалил минские проекты сербского застройщика Dana Holdings;
– Минобр Беларуси рассказал о том, что больше 45% школ в системе министерства – беларусскоязычные, но по данным статистического сборника 2019 года на беларусском языке обучаются только 11,1% школьников.
Но обычный зритель не может заниматься поиском соответствия правде, реально он уже давно в следующем сюжете, а этот пассивно спрятался в памяти, даже с потерей источника информации.
Е. Гордеева акцентирует то, что телевидение имеет не только информирующую функцию: “Нужно понимать, что телевидение — сложный механизм, сила которого не во внушении. Современное TV выполняет куда более важную функцию, без которой политикам пришлось бы очень несладко: оно обнуляет эмоциональный потенциал и делает людей пассивными. Дело в том, что человека нельзя надолго оставлять одного: его терзают поиски смысла и предназначения, гнетет страх смерти и внутренняя пустота. Оставишь такого без присмотра — и он начнет думать. Просто так — от скуки и печали. А там, глядишь, он под дурное влияние попадет” [19].
Точно так видит С. Митрофанов, к примеру, когда пишет: “В связи с борьбой за цены я несколько раз в разных программах смотрел эпизод, как Путин говорит «надо прикрутить тростниковый сахар», чтобы, мол, помочь отечественному производителю. Что значит фраза «прикрутить» мне лично осталось непонятным. Сделать цену меньше (прикрутить цену), чтобы люди покупали в том числе и тростниковый сахар, ведь идет борьба за сахар для народа, или сделать ее больше (прикрутить к конъюнктуре), чтобы отечественные производители конкурировали без помех? Но разве отечественные производители выращивают тростниковый сахар, а не свекольный? В общем, это очень неясная цитата и неясный эпизод борьбы с ценами” ([20], см. другие подмечаемые им несуразности в политических ток-шоу [21 – 22]).
Получается, что вещающие с телеэкрана эксперты хороши тем, что они вообще не несут никакой ответственности, и увлеченные вниманием к ним ведущего могут нести любую околесицу. Вот два примера:
– “В теме про итоги года и ковид странно выступил профессор Сколковского института науки и технологий Дмитрий Кулиш. Раньше мы, мол, не хотели будоражить общество версией искусственного происхождения ковида, а теперь-то все встало на свои места. Ковид выпустила в свет… Украина, они его откопали в какой-то шахте, а потом привезли в Юхань для исследований. Оттуда все и началось. Впрочем, приключенческая «Индиана Джонс» от Кулиша развития не получила. Ничего похожего в методичках Попова и Скабеевой пока не обнаружилось. Ничего похожего не было и в наших новостных лентах. Поэтому сенсационное заявление сколковского профессора провалилось в дискурсе, как будто он ничего и не говорил” [23];
– “Отдельно наши эксперты и пропагандисты проехались по Америке, которая-де тест на демократию, в отличие от России, не прошла. Нет, россиянская пропагандистская машина не вмешивается в выборы в США, но о Трампе почему-то по-прежнему жалеет. Юмористический ролик, в котором Трампа выносят вместо со столом из Белого дома, походя объявили манипулированием сознанием. Матвейчук предсказал: «Трампа будут шельмовать, а потом у него отнимут жизнь». Ну, как у Мартина Кинга. Судя по всему, нас по-прежнему пытаются убедить, что Трамп выиграл выборы, а американская демократия это проигнорировала. За Байдена проголосовали в основном мертвые бабушки. С чего это они взяли – неизвестно. Хотя очевидно, что миллионы, если не миллиарды людей во всем мире, вздохнули с облегчением, что Трампа больше не будет, и по-видимому, это отразилось и в американских выборах. А отразиться должно было что-то другое? Не думаю” (там же).
В результате образовался интересный формат вещания, когда ведущий не несет никакой ответственности за “странности” своих экспертов, позволяя им говорить о “врагах” все, что им взбредет в голову. На происках врагов, реальных или мнимых, строится и вся современная квази-идеология, которой официально вроде и нет, но которая крепко сидит в мозгах.
Опираясь на эту квази-идеологию засилья врагов, Россия уже запустила процесс борьбы с людьми и мыслями, которые позволяют себе спорить с государственными представлениями. Мы имеем в виду серию законодательных инициатив госдумы. где возникли уже даже иноагенты физические лица.
И. Минтусов фиксирует: “Складывается впечатление, что ограничение или сокращение свобод и прав граждан в России стало главной целью работы Госдумы за последние месяцы. Ужесточение контроля над Интернет-пространством: закон о блокировке YouTube и Facebook за «цензуру», запрет на политагитацию в соцсетях. Законопроект о признании иностранными агентами физических лиц, в расширительную трактовку которого попадает большая часть российских граждан. Выйдя в off-line, мы видим пакет законопроектов об ужесточении проведения митингов и пикетов, штрафы за продажу гаджетов без установленного отечественного ПО и прочее, прочее, прочее. Одержимость запретами, выраженная в принятии вышеперечисленных законодательных инициатив, вряд ли повлияет на жизнь россиян в положительном ключе. Но, помимо этого очевидного вывода, можно сделать и другой. Власть начинает чувствовать себя неуверенно по отношению не к внешним, а к внутренним угрозам в стране. А что такое «внутренние угрозы» для власти в стране? Общественная и гражданская политическая активность граждан , которая в теории может привести к смене власти. Поэтому власть компенсирует эту неуверенность ужесточением законов, направленных на усиление контроля за гражданами и их общественно-политической активностью. Отсюда и звонкие ярлыки «иностранный агент» для физических лиц, граждан России. Еще один шаг, и «иностранный агент» легко превращается во «врага России». Все это уже мы проходили в 1930-е годы в СССР. Все это было” [24].
Даже ФСБ создает уже отдельное подразделение, которое займется мозгами граждан, видя себя продолжателем славных традиций 5 управления КГБ: “Сенатор Совета Федерации Франц Клинцевич предсказуемо обвинил Запад в том, что он развернул «психологическую войну» против России, которой нужно противостоять всеми средствами : “Мы сегодня имеем очень тонкую, умную, высокопрофессиональную информационно-психологическую войну в отношении России по ее дискредитации за счет внутренних противоречий и наших объективных проблем во многих сферах: это в том числе и коррупция, и некие экономические проблемы, объективно возникшие, которые ловко используются людьми с привлечением иностранных западных спецслужб, специалистов, которые находят людей и манипулируют общественным сознанием, информацией. До сих пор этой проблемой занимались все. Так или иначе информационный контент контролирует администрация президента. Но должна быть структура, которая даст абсолютно четкую правовую оценку с последующим возможным привлечением людей к ответственности через суд. Моя служба в свое время была связана с проведением таких специальных информационно-психологических операций в отношении противника. По своей военной профессии я очень хорошо понимаю, как это делается. Я вам скажу больше: Запад этим вопросом занимался всегда”” [25]. А он говорит так уверенно про нехороший Запад, поскольку в армии как раз уже занимался спецпропагандой в Афганистане. Там он руководил спецгруппой, “задачей которой было общение с местным населением с целью определения политического настроения и доверия к руководству” [26].
Опираясь на все эти шаги по ужесточению, а они происходят почти каждый день, В. Иноземцев дает мрачный прогноз на будущее: “наступающий 2021 год видится мне годом жестокой схватки между диссидентами и властью – но закончится она, на мой взгляд, не бегством скомпрометированных чиновников из Кремля, запретом ФСБ, люстрацией силовиков и отъездом Путина в Гаагу, а масштабным разгромом диссидентствующей массы, резким закручиванием гаек, формированием гораздо более консервативного парламента, ужесточением цензуры и резким ростом эмиграции. Мне тяжело и неприятно делать такой прогноз, но я не вижу никаких оснований для иных предположений: по сути, последние события почти закрыли элитам пути отступления и максимально сократили возможность для их внутреннего раскола (даже недавние заявления Михаила Ходорковского с его откровениями об Анатолии Чубайсе работают именно в этом направлении – подтверждая, что «повязаны» практически все)” [27].
Продолжение следует
