Мы все ближе к главной теме этого сериала. Но чтобы приблизиться к ней вплотную, нам надо разобраться с одним важным обстоятельством.
7. ПРОБЛЕМА, ОДНАКО
С одной стороны, тот факт, что мы принадлежим к одному виду, обеспечивает нас набором наследуемых инструментов, которые помогают нам, после прохождения первичной социализации, договариваться относительно того, что окружает нас во внешнем физическом мире, сотворенном природой. Основы нашего и всех других языков относятся как раз к этой сфере бытия. Без этого мы не выжили бы. Ведь этот внешний мир был источником угроз, которые надо было преодолевать, кооперируясь. Но дальше, как это я описывал, мы начали дополнять и изменять этот мир, сильно искажая и усложняя его. Мы начали усложнять нашу социальность: примитивные племена без вождей сменились вождествами, появились города, империи, королевства, современное государство, наконец. Усложнялась структура этих сообществ.
Помимо впечатлений от внешнего мира появлялись мифы и религии, различные обычаи вроде табу или вендетты, потом законы и конституции. Появились наука и искусство. Фантастически усложнялись языки, следуя за необходимостью оперировать абстрактными понятиями. Осваивая нашу собственную выдумку – языки, мы догадались, что их можно использовать не только для кооперации, как это возникало изначально, но и для конкуренции и даже вражды и обмана. Тем самым мы расширили пространство источников угроз. Если первоначально они были во внешнем для нас и нашего небольшого племени мире, то сейчас эти угрозы переместились и внутрь того мира, который творили наши предки и продолжаем творить мы. Это мир нашей социальности и других ветвей нашей культуры.
Наш вид творил культуру, пытаясь делать мир вокруг нас более безопасным и комфортным, но в результате мы пришли к тому, что мы сами и созданные нами артефакты стали несопоставимо более опасны для нас же самих, чем те угрозы, с которыми сталкивались наши предки пятьдесят тысяч лет назад. Тогда легко мог погибнуть любой сапиенс, и даже отдельная родоплеменная община. Теперь мы опасаемся, что достигли могущества, при котором мы можем легко уничтожить свой вид и даже жизнь на Земле.
8. И ЧТО?
Я не хочу, чтобы прочитанный вами текст воспринимался как некое морализаторство. Отнюдь. Рассматривайте это как социальный анамнез. А теперь перейдем к попытке диагноза. Вдумайтесь сами: появление нашего вида относится к периоду, отстоящему от нас примерно на 200 тысяч лет. Почти все это время шла внутри видовая генетическая и культурная адаптация, например – формирование протоязыков. Все это шло очень медленно. Неолитическая революция, самое раннее, началась примерно 10 тысяч лет назад. Тогда обозначилось все нарастающее развитие технологий, усложнение социальной структуры (появились первые вождества) и языков. И если к первым достижениям начала неолитической революции принадлежит умение просверливать дырочки в камнях, то уже через пять тысяч лет начали выплавлять искусные изделия из бронзы, включая украшения и оружие. И характерно, что бронзовый век появлялся вместе с письменностью. И не успело миновать трех тысяч лет, как математические и астрономически знания людей позволили довольно точно вычислить радиус Земли. И дальше скорость эволюции культуры нарастала все стремительнее.
В эволюционной теории это называют коэволюцией. В данном случае это взаимосвязанная эволюция артефактов, социальности и языка. А если переключить увеличение, то мы увидим, как начинают слоиться эти компоненты. Например, к числу артефактов мы можем причислить религию, искусство и науку. Мы легко «расслоим» каждую из этих трех компонент. Мы можем к ним приклеить «мир идей», который также является сферой артефактов, творимых при важном посредничестве языка. И я еще не предлагал перебраться в сферу технических артефактов. Они все тоже ведут свои эволюционные трассы, взаимодействующие с другими трассами, дорогами, тропинками; тоже участвуют в общей коэволюции.
Здесь важно три обстоятельства. Первое: никакое эволюционное достижение – победитель в конкуренции на данный момент – не является абсолютным победителем. Естественный отбор отличается от соревнований по боксу тем, что здесь нет, например, весовых и прочих категорий. Конкурентами в любой момент являются все, и побеждает не наилучший, а тот, кто умудрился опередить остальных, например потому, что первый пробежал мимо судейского столика и в силу случайных обстоятельств понравился «судьям».
Нынешняя латинская клавиатура на пишущих машинках и кейбордах в верхней левой части имеет сочетание клавиш QWERTY. Это единственное удобочитаемое сочетание клавиш, идущих таким образом подряд. Поэтому традиционную клавиатуру называют QWERTY. В первой половине прошлого века в США изобретались и реализовывались в железе и другие клавиатуры. И устраивались конкурсы на производительность между разными клавиатурами. И постепенно выяснилось, что клавиатура QWERTY отнюдь не является лучшей. Но, несмотря на это, она держится до сих пор. Это явление было названо в институциональной экономике QWERTY-эффект. В данном случае он объясняется довольно просто. Издержки на общий переход на другой тип клавиатуры очень велики. А общий выигрыш от небольшого роста производительности будет достигнут не скоро. Это сравнимо с явлением колеи, из которой можно выбраться только при очень серьезных усилиях.
Второе обстоятельство взаимосвязано с первым: скорости эволюционных процессов, образующих коэволюционный пучок, различаются. Сами эти процессы образуют сложную сеть взаимовлияний. В результате мы можем наблюдать неожиданные ускорения или столь же неожиданные замедления отдельных эволюционных линий в пучке коэволюции. Но есть и эффекты довольно отчетливые на макроуровне. Позволю высказать убежденность в том, что эволюция нашей социальности резко отстает от технической (в общем смысле этого слова) эволюции. И точно также социология резко отстает в своем развитии от прочих наук. Здесь не место вдаваться в причины, а их немало. Но одна из них важна. Немало социальных мыслителей полагают, что наша социальность – это мутация, компенсирующая те мутации, которые сделали сапиеснов видом опасным для себе подобных, часто – смертельно опасным. Поэтом большая часть времени существования нашего вида характеризовалась очень жесткой и простой социальностью, стабильность которой была крайне важна для выживания вида. Осознание возможности социальной динамики начало проклевываться всего чуть более двух тысяч лет назад, а закрепилось и стало объектом довольно наивного научного изучения чуть более двухсот лет назад.
Это означает, во-первых, что в массовом обыденном сознании наша социальность почти неотделима от окружающего нас мира. А отсюда следует, во-вторых, что фундаментальные установки, касающиеся нашей социальности, меняются очень медленно. Наконец, в-третьих, вытекающее из всего вышесказанного, разделение на своих и чужих – очень прочная, древняя, косная фундаментальная установка, с прочными корнями и многочисленными побегами.
И в заключении третье обстоятельство. Социальная эволюция приводит к росту разнообразия социальных ролей, отношений, институтов; появляются различные «мировые религии», весьма могущественные. Распадаются империи и образуются различные национальные государства вместе с идеологиями национализма. Возникают транснациональные общественные движения разного толка. Короче говоря, социальная ткань усложняется, и вместе с этим растет количество возможностей делить всех нас на своих и чужих, при том, что готовность к этому практически не ослабевает.
Что с этим делать, и как это связано с тем, что я писал в начале сериала? К ответу на этот вопрос мы перейдем в следующих сериях.
Продолжение следует
