Предположение о появлении виртуальных политиков возникло в одно время с другой моей разработкой – стратегией развития для Коммунистической Народной партии Казахстана.
Коммунистическое движение многими людьми воспринимается «ретроградным», устаревшим и не имеющим будущего. Однако, это далеко не так. Во-первых, Казахстан в силу географического расположения не может двигаться без учета фарватера крупнейших соседей, которыми являются Китай и Российская Федерация. А в этих странах численность коммунистов больше, чем во всем остальном вместе взятом мире. Поэтому забавно слышать от некоторых казахстанцев утверждения об отсутствии перспективы у коммунистов в Казахстане и, тем более забавно слышать это от так называемых политологов нового поколения. Видимо, уроки географии в школе они пропустили.
Во-вторых, к казахстанской модели госуправления лучше всего подходит термин «гуманный авторитаризм» (термин не мой, это определение российского социолога Г.А.Сатарова). Гуманность нашего строя предполагает большой ассортимент инструментов социальной поддержки для разных социальных групп. Например, на сегодняшний день система медицинского страхования за счет государства подразумевает оплату страховки для 11 млн.граждан из 18 или 58% от всего населения, что подразумевает весьма низкую эффективность данного механизма в качестве рыночного при высокой степени коррупционных рисков во время внедрения данного механизма. Таких примеров социалистических решений масса: от количества грантов на переобучение в колледжах равных количеству безработной молодежи до выдачи бесплатного жилья ряду категорий граждан. Все эти схемы от советских отличают только искусственно встроенные коррупционные возможности при реализации каждой из них.
То, что сегодня Правительство Казахстана именует «иждивенческими настроениями», по факту является частью социального договора и десятилетиями работавших патерналистских отношений между населением и государством.
Маловероятно, что наше государство готово к радикальным изменениям социальной политики в период растущей неопределенности даже в условиях снижения цен на сырье и ухудшения рыночных перспектив для сырьевых стран.
Если рассматривать систему реагирования государства на социальные запросы в целом, то в требованиях казахстанцев отчетливо просматривается влияние СССР в обеспечении базовых потребностей при низкой готовности к реальной социальной конкуренции на международном уровне при усилении интеграционных процессов.
А это значит, что в Казахстане тренд на социализм будет активно поддержан населением и вынуждено одобрен государством за неимением более эффективного альтернативного инструментария.
На мой взгляд, самый большой интерес в профессии и вызов для политтехнолога – это умение увидеть перспективу там, где ее не видят другие.
На самом деле, в условиях технологического прогресса коммунистическая идеология получает широкие возможности для возрождения. Чем больше погружаюсь в тему, тем больше растет уверенность в том, что значительной частью этого мира в XXI веке будут управлять киберкоммунисты. Они же – практические техносоциалисты.
Техносоциализм – идеология, предполагающая максимальное управление обществом через использование технологий цифрового контроля, системы социального кредита, повсеместное развитие технологий и индустриализации.
Принципиальное различие между различными группами выражено в отношении к централизации управления. Киберкоммунисты европейских стран выступают за максимальную децентрализацию управления, что утопично. И не будет реализовано, поскольку государство не может позволить себе лишиться функции управления.
Китайская модель техносоциализма предполагает максимальную централизацию информации и обеспечивает защиту от внешнего проникновения при условии полного взаимодействия и обмена информацией между госорганами.
И, хотя сами китайцы не употребляют термин «техносоциализм», но он лучше всего характеризует тот миропорядок, который Китай предлагает сегодня миру – техносоциализм с китайской спецификой как продукт, систему управления обществом для западных стран.
В своем недавнем выступлении экс-госсекретарь США Мадлен Олбрайт назвала действующий режим в Китае «техноавторитаризмом».
Именно этот кейс – дихотомическая терминология одного и того же явления демонстрирует значение системы культурных ценностей, формирующихся в зависимости от типа общества – индивидуалистского или коллективистского.
В зависимости от того, что именно ставит во главу угла государственное устройство – интересы общества или интересы отдельно взятого человека, формируется восприятие слияния виртуального и реального миров в Китае, то, как они управляют информационными потоками, персональными данными и уровнем приватности граждан.
Стоит обратить внимание, что основные практические действия со стороны США направлены не на то, чтобы отстоять высокий уровень приватности своих граждан в целом, но больше на то, чтобы цифровые данные не утекали в Китай через оборудование и комплектующие, поставляемые Китаем.
Опасения США обоснованы и понятны – в отличие от американцев китайцы создали полноценную, весьма устойчивую экосистему для диджитализации собственной страны без внешнего влияния. США в этом плане оказались весьма уязвимы из-за потребности в комплектующих из Китая.
Надо отметить, что «советский» плановый подход показал свою разумность и высокую эффективность в решении государственных стратегических задач при высоком уровне абсолютно рыночной конкуренции внутри самого Китая.
Во время встречи с главой отдела кибербезопасности Коммунистической партии Китая в январе этого года мной был задан вопрос – как они пришли к этой стратегии. На мой взгляд, понимание философии процесса гораздо важнее, чем непосредственно технические решения. Стратегия определяет этапы и основные маркеры тактических решений, используемых технологий и мобилизации необходимых ресурсов.
«Мы принимали решение – что такое «интернет» во взаимодействии с человеком – объект или субъект. И кто есть человек в интернете – субъект или объект» – искренне ответил глава отдела кибербезопасности.
Ответ погрузил меня в размышления – это принципиальное решение они принимали много лет назад, когда интернет только начал распространение. А все остальное, что мы видим сейчас – это milestones китайской стратегии. И это далеко не конечные результаты, а просто очередной этап большой долгой игры.
Во время этой встречи я осознала перспективу внедрения месседжей техносоциализма в повестку нашей коммунистической партии. Ведь совершенно очевидно, что с таким изначально взвешенным подходом у нас долгое время будут разнообразные позитивные кейсы и истории успеха от соседней державы со схожей первоначальной идеологией.
А если при этом критически оценить политику цифровизации в самом Казахстане, то идея техносоциализма как нового горизонта для казахстанских коммунистов перестает казаться сумасшедшей.
Встал вопрос – а сдюжим ли? Учитывая систему ценностей партийцев, характеризующейся высоким уровнем консерватизма и технофобии, устоявшихся внутрипартийных социальных практик, а самое главное – идеологии, требующей защиты прав пролетариев, то есть работников низкой квалификации, что также формирует фильтр восприятия самого термина «техносоциализм».
Нерешаемых задач нет. Вопрос исключительно в стратегии внедрения и объема мобилизованных ресурсов.
А вот как формировалась стратегия внедрения техносоциализма и какие milestones вижу в этом процессе – в продолжении статьи.
