Наступившие сейчас кризисы принято красиво называть «черным лебедем» – непредвиденным событием разрушительной силы. На первый взгляд, коронавирус идеально подходит под это определение. Он неожиданно ворвался в мир, поставив под угрозу жизнь, здоровье и благополучие людей.
Covid-19, как конкретную болезнь, безусловно, нельзя было предсказать. Но прогнозов о том, что в ближайшем будущем ожидается наступление респираторной инфекции с разрушительными последствиями, было предостаточно. Об этом говорила и элементарная статистика предыдущих пандемий, и растущая мобильность человечества, которая создала просто идеальные условия для переноса вируса.
Но важнее другое – неожиданностью никак нельзя назвать то, что к встрече пандемии никто не оказался готов. Всемирная организация здравоохранения еще в 2011 году предупреждала, что «мир плохо подготовлен к реагированию на сильные пандемии гриппа или любые подобные чрезвычайные ситуации» (такой вывод был сделан после пандемии «свиного гриппа»). Предлагались меры. Как видно сейчас, ничего сделано не было. Поэтому и приходится кивать на «черных лебедей».
Казахстан не сталкивался с эпидемиями такого масштаба. «Птичий грипп», «свиной грипп», SARS прошли практически мимо нас. Тем не менее, вряд ли это оправдывает то, что готовность к пандемии оказалась не на высоте – это видно даже по структуре ключевых служб. Координация защиты от ЧС была передана от самостоятельного министерства на уровень комитета (и это при том, что уполномоченный орган должен принимать решения, обязательные для исполнения центральными и местными исполнительными органами!). Функции по санитарно-эпидемиологической защите вообще остались без своего ведомства, их «спрятали» в комитете контроля качества и безопасности товаров и услуг в составе минздрава.
Только нынешний кризис заставил обратить внимание на низкие зарплаты эпидемиологов, инфекционистов, работников скорой помощи – всех, кто непосредственно занят борьбой с коронавирусом. Хотя материальное положение и статус остальных врачей не лучше. Только сейчас мы увидели, что не можем производить элементарные средства защиты и лекарства и самостоятельно решать все вопросы продовольственной безопасности, оценили реальное состояние госматрезерва. Это никакие не «черные лебеди»», а «жирные утки» в болоте.
Перейдем к другому так называемому внешнему шоку – обвалу мировых цен на нефть. Да, основной причиной стал передел рынка между глобальными игроками. Саудовская Аравия и Россия не смогли договориться, началась ценовая война, последствия которой поразили самих инициаторов. Но суть в том, что по этой или иной причине стоимость нефти рано или поздно рухнула бы – это цикличная закономерность.
В начале 2002 года цена барреля «черного золота» была ровно такой же, как и сейчас – 28-29 долларов. Затем начался период роста, в июне 2008-го она достигла пика в 165 долларов, после чего рухнула до 50. С начала 2009 года вновь начался подъем и продлился до июня 2014-го. Следующий этап роста – с начала 2016 года, а с начала нынешнего – вновь стремительный обвал. Рост всегда сменяет падение. При этом фазы данного цикла становятся все короче, а пиковые цены – все ниже. Это говорит о том, что обвал был неизбежен, и в целом усиливается тренд на снижение зависимости мировой экономики от нефти.
Ну а не готовность отечественной экономики к подобному сценарию и вовсе нельзя назвать неожиданностью. Мы вроде как готовились, вкладывая огромные государственные средства в модернизацию экономики, развитие не сырьевых отраслей.
Но к диверсификации экономики не стали ближе ни на шаг. Потому что, собственно говоря, и не двигались по этому пути. У нас ведь до сих нет даже целевых показателей диверсификации.
Сейчас во всем мире из-за коронавируса под удар попала сфера услуг. Но следующим этапом будет беспрецедентный промышленный кризис. Китай его уже пережил, а во втором квартале пик ожидается в США и ЕС, где промпроизводство испытает самый сильный спад со времен Второй мировой войны.
Вместе с тем, кризис будет развиваться V-образно или, в худшем случае, U-образно. Предполагается, что обвальное падение сменится восстановлением, когда будут сняты ограничения по карантину. По крайней мере, Китай уже наращивает промышленное производство и надеется даже, что по итогам 2020 года выйти на плановые показатели.
У нас ситуация совсем иная, спад угрожает стать L-образным. В промышленности доминируют добывающие отрасли и производство низких переделов. И ситуация в секторе итак была непростая после девальвации 2015 года. Например, в химической промышленности порядка 70% продукции – промежуточные товары, сырье для производства конечной продукции. При этом свои конечные товары выпускаем с применением импортного сырья, т.е. на них негативно скажется нынешняя девальвация.
Инвестиции в основной капитал металлургической промышленности на пике достигали 1,9 миллиардов долларов в 2013 году, затем пошли на снижение (в 2019 году – 809 миллионов). Девальвация дает металлургам краткосрочное преимущество, поскольку себестоимость в инвалютном эквиваленте падает. Однако страдают вложения в модернизацию производства, и через несколько лет это обязательно «выстрелит».
Нашей надеждой в диверсификации было машиностроение. Благодаря вливаниям и господдержке, производство быстро росло и увеличилось с 281 миллиарда тенге в 2009 году до 859 миллиардов тенге в 2013 году, т.е. утроилось всего за 4 года. Но затем девальвация оборвала это феноменальный рост, и в 2019 году объем производства в реальном выражении не вышел даже на уровень десятилетней давности. Машиностроение не стало драйвером. Нынешняя девальвация станет для него еще одним ударом. Инвестиции в машиностроение упали с 328 миллионов долларов в 2012 году до 131 миллиона в 2019 году.
Таким образом, нет на самом деле никаких «черных лебедей». Истинной причиной кризиса являются давно копившиеся и уже не замечаемые проблемы.
Но как бы мы с ними не свыклись, настало самое подходящее время их решать. Речь о реформах в сфере гражданской защиты, здравоохранения, санитарно-эпидемиологической защиты. А главное – в сфере диверсификации экономики. Необходим пересмотр госпрограмм, многие из которых имеют «декоративное» значение для экономики, не меняя ее структуру, но расходуя при этом большие средства. В первую очередь, индустриально-инновационного развития. Вместо программы, как набора проектов нужна, наконец, новая осмысленная промышленная политика.
